Клеопатра

Но разве Маргарита злая? Совсем и нет. Она то и дело упрашивает Веронику, чтобы снова отпустила в один дом на окраине Брухиона. И Вероника, беспечная милая Вероника, отпускает. А этот дом, он старый, ветхий совсем, калитка покосилась, двор вымощен мозаикой разноцветной, изображающей какую-то пляску, но изображение совсем выщербилось, старое уже... В этом доме — школа, где учат маленьких девчонок-рабынь. Элли, хозяйка, покупает их совсем-совсем маленькими, нанимает особливых учительниц... Девочек учат разным искусствам и ремёслам. Более всего учат прясть и ткать, чтобы вертелись остро пёстрые тонкие веретена, чтобы слагались ткани... Царевна, чуть склонив голову, смотрит, как девочки в узких тёмных юбочках и распашных кофточках складывают готовые покрывала, быстро-быстро снуют тонкими руками, проворно... А попробуй, не будь быстрой, проворной, отведаешь хорошей плётки! Но есть среди маленьких рабынь будущие искусницы, которых учат играть на флейте, красиво танцевать, привставая на цыпочки, сладко петь... Но и в этом учении — чуть ошибёшься — плётка!.. Этих девочек и ещё кое-чему учат, Маргарита знает. Их учат, как надо быть с мужчинами, чтобы мужчинам было хорошо, вот чему их учат!.. Но этим девочкам, которые научатся петь, танцевать, ублажать мужчин, им ещё не так худо будет жить. Но более всего в школе госпожи Элли несчастненьких, бесталанных, которые только и выучатся, что обыкновенно прясть, ткать да вышивать. Сидят, согнувшись, будто старушки маленькие, пальчиками судорожно сжимают иголку, глаза испуганно отыскивают в канве нужную дырочку... Но вот и время для отдыха, старый евнух-раб стучит, гремит колотушкой-трещёткой. Девочки, толкая друг дружку, бегут во двор, бегают взапуски, смеются, плюются, кричат друг дружке:

   — Дура!..

   — Сука!..

Госпожа Элли приказывает бить, стегать плёткой за произнесение плохих слов. Такие девчонки только плётки и боятся!..

Маргарита является сюда в сопровождении рабов, нагруженных корзинами. В больших корзинах — жареное мясо, плоды, разные сладости, калёные орехи... Госпожа Элли и учительницы кланяются почтительно... Маргарита знает, что девочки ждут её появления, мечтают, воображают в уме своём, как она появится, и вместе с ней — вкусная еда... Несколько раз сама царица, Вероника, являлась вместе с младшей сестрой. Осмотрела дом, приказала кое-что подправить; велела госпоже Элли получше кормить девочек и не бить их сильно...

   — ...Таких девочек, хорошо выученных ремеслу, танцам, пению и игре на флейте, я сама буду у тебя покупать для дворца...

Наевшиеся девочки грызут орехи, кусают медовые пирожки, весело и мирно играют во дворе... Нет, это не злой город, это добрый город. Все немножко ненавидят друг друга, но всё равно живут вместе; бок о бок, что называется; живут в одном городе...

* * *

Потом однажды она пыталась вспомнить, с чего же началась её жизнь. Выплывало всегда одно и то же воспоминание: раннее утро, ещё прохладно перед началом жаркого летнего дня, и ещё прохладно, потому что высоко. Она выбегает на высокую террасу, маленькая, чёрные шёлковые волосы яркие распустились ниже плечиков, ручки и ножки голые, рубашечка белая из тонкого льняного полотна, ворот широкий круглый, с вышивкой — круглой маленькой гирляндой зелёных цветочков. Ей, должно быть, ещё только четыре года. Так она вбегает в жизнь, в свою жизнь, в жизнь других людей, которым предстоит узнать Маргариту-Клеопатру, любить её, сердиться на неё... Терраса большая, широкая... Посреди пустой террасы поставлен бронзовый стол на трёх ножках, а посреди столешницы — круглое плоское блюдо обливное — зеленоватые разводы, чёрные виноградные кисти — ягодной горкой... Девочка подбегает, быстро приподымается на цыпочки — босенькая... хватает чёрную кисточку винограда...

Маленькая царевна красива — блеск зелёных глаз, открытая улыбка — радостность и лёгкое озорство... Эти зелёные яркие глаза, какие не так часто встретишь в черноглазой Александрии, особенно красивы, потому что когда смотришь на эти глаза, невольно представляешь себе такие зелёные драгоценные камни — изумруды сияющие, и тогда и сама царевна-девочка представляется тебе какою-то живою драгоценностью, живою, прекрасной, весёлой...

Был ещё один дворцовый двор с аркадой, вымощенный ровными мраморными плитами, двор, где она любила бегать стремглав, нарочно громко стуча ногами в новых сандалиях, у которых такие звонкие подошвы... Маленькая, она, кажется, больше всего на свете любила бегать!..

И был ещё один дворцовый внутренний дворик с фонтаном, в котором не было воды. И тоже вымощенный мраморными плитами, такими ровными, так ровно пригнанными друг к дружке. И над узким двориком — яркий голубой клок неба — высоко... А крикнешь, закинув голову, и эхо откликнется. А встанешь посерёдке — и ветер вдруг прямо потянет тебя вверх... Отойдёшь к стене, водишь подушечкой указательного пальца по угловатому кирпичу, неровному, шероховатому...