Клеопатра

Ирод никак не мог смириться с такими потерями, тем более что Иудея была бедной, малоплодородной страной с быстро растущим населением. У нее не было даже собственного порта. Доходы Ирода были смехотворны по сравнению с состоянием Клеопатры. Доставшиеся ему земли не вмещали его амбиций; кто захочет быть царем «медвежьего угла»? Начались бесконечные переговоры, с мелочными придирками и нудным обсуждением мельчайших деталей, ясно свидетельствующие о том, что вопрос битума занимал Клеопатру куда сильнее новых способов соблазнения. Твердость и настойчивость помогли царице добиться своего: Ирод согласился сдать Иерихонскую долину в аренду за двести талантов в год, настояв, однако, что будет собирать подати со своего соседа царя набатеев сам, без помощи египетских солдат и чиновников. Если не считать этой не слишком значительной уступки, Клеопатре удалось нанести обоим правителям сокрушительное поражение. Ирод получил доступ к деньгам человека, когда-то отказавшего ему в убежище. Египтянка ловко стравила двух своих недругов, еврея и араба (со временем набатейский царь Мальхус посчитается с Иродом за все). Оправдываясь за уступчивость, Ирод заявил, что «давать Клеопатре повод себя ненавидеть» было слишком рискованно.

В остальном визит можно было назвать полным провалом. Двое великих обольстителей так и не сумели понравиться друг другу. Ирод понимал, что Клеопатра ему не ровня. Царственная теща не упускала случая напомнить тетрарху о его низком происхождении. Ирод даже не был настоящим иудеем (сын язычницы, он сам оставался язычником в глазах евреев и евреем для единоверцев матери). На троне он чувствовал себя не более уверенно, чем Клеопатра в худшие годы. Египтянка говорила по-арамейски лучше, чем тетрарх по-гречески; Ирод был старше царицы на несколько лет, но не получил достойного образования, любил искусство и историю, но совершенно не разбирался ни в том, ни в другом (со временем он решил поправить дело и нанял самого лучшего учителя, какого только сумел найти: наставника детей Клеопатры). На фоне утонченной египетской правительницы еврейский владыка казался неотесанным простолюдином.

Когда дело идет к войне, тайным двигателем международной политики становится принцип: чей-то друг — он же чей-то враг. Возможно, Ирод злился на Клеопатру за то, что его дворец был скормнее, чем у нее. Возможно, царица слишком сильно радовалась своим антиохийским успехам или неудачно намекнула, что не прочь заполучить земли иудейского владыки. Так можно продолжать до бесконечности, но ясно одно: Клеопатра сама вынудила Ирода бежать в Рим. В сорок седьмом году, в Александрии, его отец занял сторону Цезаря. Славный своим гостеприимством Ирод обеспечил дочери Авлета достойный прием, устраивал в ее честь пышные пиры, и, радея о благе государства, обсуждал со своими советниками способы убийства дорогой гостьи. У тетрарха были развязаны руки: в Иерусалиме Клеопатра целиком и полностью находилась в его власти. Так было бы лучше для всех, в том числе для Антония. Позже Ирод оправдывался примерно так: «Он заявил, что хотел избавить мир от большого зла, источника неисчислимых бедствий ныне и в будущем. Тем не менее он всегда был и останется впредь самым преданным союзником Антония и готов любым способом доказать ему свою преданность».

Объяснения Ирода были выдержаны в традиционном ключе: демон, как всегда, явился в женском обличье. Правитель договорился до того, что коварная египтянка «пыталась заманить его в свои сети». Притворяясь безумно влюбленной, она склоняла тетрарха к связи, «сообразно своей сладострастной и бесстыдной натуре». Клеопатра, как мы помним, ловко обошла Ирода на переговорах. Беспроигрышный вариант: если тебя унизила женщина, ославь ее жадной развратницей, сексуальной хищницей, «рабыней порока» (в латыни слова «алчность» и «похоть» однокоренные). С трудом отбившись от притязаний демоницы, глубоко оскорбленный Ирод с трепетом поведал советникам о пережитом кошмаре. В те времена женское распутство вызывало оторопь.

Советники умоляли Ирода одуматься. Риск был слишком велик: Клеопатру окружала верная свита и надежная стража, да и сама царица, искушенная в политических интригах, привыкла быть начеку. Придворным пришлось преподать своему царю урок здравомыслия и самообладания, столь необходимых любому монарху. Во-первых, сказали они, Антоний ни при каких обстоятельствах не обрадуется смерти египтянки. Во-вторых, «жестокое убийство возлюбленной разожжет в его сердце пламя мести», и горе тому, кто встанет на его пути. В-третьих, Клеопатра, как бы то ни было, великая властительница. Имеет ли смысл делаться ее врагом?