Клеопатра

Увидав из окна наглухо запертой гробницы процессию слуг, несущих на руках истекающего кровью Антония, Клеопатра не попыталась открыть дверь, но из прорезанного в вышине окна спустила цепи и веревки, которыми обвязали Антония. Затем с помощью двух служанок, находившихся вместе с нею в усыпальнице, Клеопатра втащила супруга наверх. «Залитого кровью, — сообщает Плутарх, — упорно борющегося со смертью, поднимали его на веревках, а он простирал руки к царице, беспомощно вися в воздухе, ибо нелегкое то было дело для женщин, и Клеопатра, с исказившимся от напряжения лицом, едва перехватывала снасть, вцепляясь в нее что было сил, под ободряющие крики тех, кто стоял внизу и разделял с нею ее мучительную тревогу»[63]. То была самая неожиданная и мучительная ловушка из всех, что расставила ей судьба. Конечно, за спиной Антония Клеопатра пыталась договориться с Октавианом, такой всегда была ее политика: опасаясь переменчивой фортуны, она избегала открытой схватки. Возможно, в этом сказалась женская психология, не знаю. Всю свою жизнь Клеопатра предпочитала дипломатию и переговоры борьбе, так бывало даже тогда, когда ее женские чары оказывались бессильны, вспомним хотя бы эпизод войны Антония и Октавиана с Брутом и Кассием. Впрочем, это не мешало ей проливать кровь в иных обстоятельствах, и об особой ее чувствительности говорить не приходится. Добавим к этому, что на исходе борьбы Антония с Октавианом у Клеопатры были веские основания сомневаться в мудрости, попросту говоря, в здравом смысле своего супруга, может быть, даже в его мужестве. Тот сложный процесс, который привел к Акцию, а также увертки Антония, его нерешительность, его бегство с места сражения — все это, с точки зрения Клеопатры не свидетельствовало о наличии духовных сил, о политических или военных способностях, а лишь говорило о том, что он замкнулся в мире собственных заблуждений, отказываясь верить в сокрушительность поражения, убежденный, как на границе Киренаики, так и под стенами Александрии, что достаточно его присутствия, его голоса, чтоб его бывшие легионеры к нему вернулись. Нет, он не Цезарь, Клеопатра знала это, поняла это лучше всех остальных. Но у них было так много общего — проведенные вместе годы, дети, увеселения в Тарсе, празднества во время их первого пребывания в Александрии, и потом еще слава, могущество их последнего союза. Потом они рассорились, ибо Антонию понадобилось выяснять отношения, а потом произошло худшее: желая остудить его гнев, заставить взглянуть на положение без лишних эмоций, она пошла на хитрость и толкнула Антония к самоубийству.

Клеопатра не подозревала, что Антоний так от нее зависим. И вот она одинока, без поддержки, перед лицом врага, рядом с умирающим мужем, которого ей принесла в этот знойный до изнеможения час в один из последних дней июля и которого она втянула наверх, в свою гробницу, превращенную в крепость. Впервые в жизни Клеопатра была сломлена. Ее охватило отчаяние. Она не потеряла голову в девятнадцать лет, когда заговор, устроенный ее младшим братом, вынудил ее бежать из дворца, не смутилась семью годами позже, когда после убийства Цезаря оказалась одна во враждебном Риме, не растерялась после поражения при Акции. Однако последнее испытание ее сокрушило. Тут смешалось все: ужасная неожиданность, безжалостная угроза, которая над ней нависла, растерянность при виде агонии любимого человека. На Клеопатру нашло безумие, она разорвала одеяния, разодрала ногтями лицо и грудь, невольно выражая тем самым свою скорбь, весь ужас своего траура, мистический страх перед смертью.

В этой гробнице она стала простой женщиной своего времени, рядом с мужчиной, который ее любил и который умирал теперь из-за ее просчета; она смывала кровь с его лица, называя его своим мужем, своим императором, будто тем могла возродить их великое прошлое, то счастье, которое они друг другу дарили. Ни с чем не сравнимый момент в жизни Клеопатры, когда она уже не царица, когда она отказалась от навязанной Лагидами роли, когда не взвешивает каждый жест, каждое слово, когда ограничения между нею и Антонием, налагаемые царским саном и этикетом, внезапно пали.

И Антоний заговорил. Он слегка оживает. Он просит вина. Это внушает надежду. Быть может, ей удастся спасти его жизнь без позора и унижения. Впрочем, речь не о том, что мы называем жалостью. Не был ли он самым славным, самым победоносным, самым могущественным человеком на земле? И если его победили, то римлянин одолел римлянина, и он не смалодушничал, он боролся.

Антоний умер как раз в тот момент, когда у гробницы появился посланец Октавиана.

Глава XII Аспид