Клеопатра

Минули ещё две седмицы. Отец наконец-то послал за ней, привезли её в Александрию, во дворец. Ничего не изменилось. Только в парадном зале она теперь сидела торжественно на одном тронном кресле со своим братом-супругом. Она заметила, что он быстро подрастает, тянется вверх, удлиняются руки и ноги. Она чувствовала нетерпение. Пусть это будет он! А потом будет тот африканец... С Арсиноей она не виделась. Татида оставалась по-прежнему непроницаемой. Прошло более года. Она жила замкнуто в своих покоях, несколько раз наезжала в усадьбу, отец позволял. Она тоже стала высокой, красивые груди туго круглились; насмешливое, легко ироническое выражение на лице сменило безоглядную детскую улыбчивость. Движения стали такими плавными. Открытый лоб, узел гладкий волос на затылке, чёрные, очень прямые волосы, тоненький пробор, чистое лицо, будто арахисовый плод...

Отец хворал. Очередной приём в парадной зале был отменен. Она уехала к себе в усадьбу, не спросив позволения. Прошло ещё несколько дней. Она приказала подать тёмно-зелёное платье. Пошла в сад вместе с Ирас. Спросила, правда ли, будто гиперборейские женщины удаляют волосы с ног, намазывая ноги сосновой смолой?

   — Нет такого, — сказала Ирас. — Пусть волосы растут, не так их много на ногах...

   — Фу! — фыркнула Маргарита. — Волосатоногая!.. — Не отходя от Ирас, вдруг быстро подняла платье, высоко, открыв низ живота, и не очень широко расставила ноги, гладкие, хорошие, длинные, и стала мочиться...

Вечером приехал евнух Ганимед, светловолосый, нескладный, он прежде учил Арсиною геометрии, а потом управлял её хозяйством. Ганимед сказал, что отец умер и Клеопатре надо возвращаться в Александрию...

Птолемей Авлет приказал, чтобы его тело было сожжено по греческому обычаю. Потин сомневался, исполнять ли эту предсмертную волю, потому что египтяне, конечно, предпочли бы видеть покойного царя мумифицированным. Но всё же Потин решил, что всё к лучшему. Пусть эти греческие, оскорбительно греческие для египтян похороны царя воспримутся как последнее греческое перед началом постепенного становления египетского Египта, египетской Александрии, становления, возрождения... Обмытое, умащённое елеем мёртвое тело покрыли покрывалом. Клеопатра подошла к трупу, вложила в рот, чуть приоткрытый, мелкую монету. Никто ей не препятствовал. Она и должна была сделать это, она была гречанка, македонка, она и должна была вложить обол в рот мертвеца, чтобы он мог заплатить Харону за перевоз через подземную реку... Явились флейтисты и плакальщицы. Тело затем сожгли, пепел собрали в погребальную урну и заключили в гробницу. На поминальном обеде подавали всевозможные печенья и пироги с творогом, и мясо, приготовленное на разные лады, и колбасы, и жареную рыбу. Пили много вина, разбавленного чистой водой. Говорили речи. Теперь Татида была вдовствующей царицей, а молодая чета — Птолемей Филопатор и Клеопатра Филопатра — сделались правителями Египта. В продолжение девяти дней не происходило во дворце ни приёмов, ни аудиенций. И все ходили в чёрной одежде.

РИМ — ЭТО КРУГ

Рим — это круг. Круговорот

Людей, домов, времён, поверий,

Где, как обойма в револьвере,

Вращается за родом род,

Стремится обмануть судьбу,

Но оказавшись в завершенье

Пред выбранной не им мишенью,

В ствол вылетает, как в трубу...

Лазарь Шерешевский

На десятый после погребения Птолемея Авлета день взяли в свои руки власть Потин и Теодот. Сколько лет они ждали такого дня? Клеопатре передали приказание явиться к новому царю, Птолемею Филопатору. Она вместо этого пошла к Потину, который занял рабочий кабинет её отца, как совсем ещё недавно отец занял покои Деметрия. Потин сразу же принял царицу, не отговаривался занятостью. На его толстом одутловатом лице обычное выражение ребяческой, детской обиды смешивалось с выражением добродушного понимания. Он развёл руками, чуть приподнятыми и скруглёнными. Кажется, с ней уже так говорили, и понимали, и смотрели добродушно, и руками разводили... Это всё уже надоело ей. Она никаких объяснительных разговоров не хотела. Она рта ему не дала раскрыть. Она сразу сказала, что покамест брату-мужу не исполнится пятнадцать лет, она не придёт в общую спальню. И она будет жить, как ей захочется...

   — ...вы предоставляете мне свободу, а я вам — взамен — возможность править этой страной...

   — На полтора года? — Он иронизировал.