Клеопатра

Похороны состоялись через сорок восемь часов после только что описанного события. Еще до оглашения завещания Антоний, хотя и был уверен, что станет преемником Цезаря, предусмотрительно добился от сената согласия на проведение торжественной церемонии за счет государства. Собирался ли он теперь воспользоваться похоронами, чтобы возбудить народ, склонить его на свою сторону и захватить власть? Его враги допускали такую возможность. На самом деле ничто на это не указывало, но римляне все же волновались.

Утром в день кремации народ казался непредсказуемым как никогда. Ветераны Цезаря съехались в Рим — все они были вооружены. Согласно обычаю церемония началась с погребальных игр. На Форуме соорудили декорацию, которая изображала храм Венеры-Прародительницы. Находилась ли там и статуя Клеопатры-Исиды, как в настоящем храме? Мы этого не знаем. Наверняка известно лишь то, что тело покойного положили на роскошное ложе из слоновой кости и накрыли пурпурным золототканым покровом. И что у изголовья, будто в театральной мизансцене, поставили маленькую колонку, с которой свисала порванная окровавленная тога покойного диктатора.

Актеры, нанятые для этого случая, декламировали под аккомпанемент флейты отрывки из трагедий — во всех стихах звучали призывы к мести. Каждый знал, кто был режиссером этого мрачного спектакля: Антоний. Однако, ко всеобщему удивлению, он держался на заднем плане, а когда пришел его черед выступать (после глашатая, который торжественно перечислил все человеческие и божественные почести, коих при жизни удостоился император), удовлетворился краткой и нейтральной речью.

Затем процессия должна была сопроводить погребальное ложе на Марсово поле, где перед монументом, воздвигнутым в память о Юлии, дочери Цезаря и супруге Помпея, уже сложили погребальный костер. Это место, символ примирения двух фракций, борьба между которыми так долго терзала Рим, было выбрано единогласно. Тем не менее когда — еще на Форуме — кортеж двигался мимо трибун, толпа начала волноваться. Одни кричали, что тело следует сжечь на Капитолии, другие предлагали храм Юпитера, третьи желали, чтобы кремация имела место там, где произошла трагедия, то есть в курии Помпея.

Антоний воспользовался случаем: под предлогом восстановления порядка он своим звучным голосом попросил слова и несколько раз обошел вокруг погребального ложа, будто в эти мгновения получал вдохновение свыше.

Все замолчали. Антоний вобрал в легкие воздух и начал речь, сочетавшую в себе театральные и ораторские эффекты: он воздевал руки к небу, громогласно заявляя, что родился новый бог, а в следующий миг давился рыданиями, сетуя, что потерял друга. Он настолько искусно чередовал восхваления и плачи, что толпа буквально окаменела. Наконец, почувствовав, что все совершенно околдованы, он внезапно завершил свое выступление, прибегнув к великолепному трюку: схватил окровавленную тогу и стал махать ею в воздухе.

Это знамя мести сразу воспламенило эмоции многотысячной толпы. Но Антоний, очевидно, детально продумал и отрепетировал свой план, потому что в тот самый момент двое вооруженных мужчин завладели восковыми факелами, горевшими у погребального ложа, и подожгли покров, которым было накрыто тело.

Покров вспыхнул, и почти тотчас же толпа вошла в транс. Каждый хотел принять участие в создании импровизированного погребального костра, люди ломали помосты, скамьи, трибуны, прилавки; в неописуемой неразберихе на Форуме сносили все, что только могло гореть; а когда языки пламени уже коснулись тела Цезаря, актеры и флейтисты прорвались к костру, стали срывать с себя одежды, раздирать их на куски и бросать в огонь.

Ветераны императора, видя это, начали бросать в огонь свое оружие. Истерия охватила всех; матроны устремлялись к костру и швыряли в него драгоценности; некоторые раздевали своих детей и бросали в пламя их тоги и буллы[84], как бы желая дать обет, что их потомство отомстит за Цезаря.

Антоний не вмешивался. Все римляне имели возможность пройти перед погребальным костром; наконец наступил черед иностранцев, которые жили в Городе и которым сенат позволил оказать последние почести Цезарю: делегация от каждого народа исполняла ритуалы, принятые в соответствующей общине.

Возглавляла ли Клеопатра делегацию египтян? Смотрела ли, окруженная плакальщицами, прижимая к груди своего ребенка, как пламя пожирает тело ее первого возлюбленного, которого ударил в детородный орган его сын от другой женщины (ее соперница, несомненно, тоже присутствовала в толпе)? Держалась ли Клеопатра с тем же высокомерием, что и на вилле в Трастевере? Или ее скорбь прорвалась наружу с такой же неудержимой силой, как безутешное горе иудеев, потерявших римлянина, который вновь открыл им синагоги? Приходила ли царица сюда в последующие ночи, как они, чтобы поплакать на месте погребального костра Цезаря?