Клеопатра

Подросток, который, видимо, уже успел связаться со своим военачальником, изобразил на лице фальшивую улыбку и согласился; как только его посланцы предстали перед Ахиллой, тот приказал их убить. Точнее, убили одного, а другой спасся, так как его сочли мертвым. Затем военачальник возобновил движение войск к столице, еще увеличив его темпы. Через сорок восемь часов дворец оказался в кольце окружения.

Это была война, открытая война против царицы и Цезаря; и уже никто не сомневался в том, что Цезарь ее желал, ждал, что он надеялся на эту войну; что намеренно позволил запереть себя во дворце вместе с Клеопатрой, юным царем и двумя другими царскими детьми. Цезарь в очередной раз бросил самому себе безрассудный вызов: против двадцати двух тысяч пехотинцев и двух тысяч всадников Ахиллы, против внушительного египетского флота он мог выставить лишь шесть тысяч солдат и около тридцати галер. Правда, армия противника не отличалась дисциплинированностью, а царские дети, присутствовавшие во дворце, фактически были заложниками. Кроме того, император мог вызвать подкрепление — он располагал многочисленными сторонниками на Востоке, в Армении, в Киликии, на Родосе, в Аравии, на Крите, в Сирии. Однако ему приходилось учитывать огромные расстояния, которые должны будут преодолеть эти солдаты; и, сверх того, считаться с ненавистью александрийцев: с тем, что четыреста тысяч столичных жителей поклялись погубить его и Клеопатру.

Невзирая на тревожную ситуацию, царица рядом с ним продолжала, по своему обыкновению, улыбаться. Впрочем, если присмотреться, в ней появилось что-то новое, будто она про себя молилась или собиралась сделать ему какое-то странное предложение; и еще она обрела прежде не свойственную ей величавость, стала чем-то напоминать колоссальную женскую статую, которая и сейчас несет свою вахту в тени Маяка.

Статую Исиды. Исиды Изначальной, Владычицы всякой жизни, запечатывающей своей печатью все то, что должно быть запечатано; Исиды, без которой не открывается и не захлопывается ни одна западня, без которой не может быть одержана никакая победа.

Той Исиды, без которой не может пробудиться в утробе женщины бессловесная память о переплетенных телах, самая слепая, самая упорная память, память, ничего не желающая знать о сомнениях и вражде в этом мире, — зародыш нового человека.

ЛЮБОВЬ И ВОЙНА (октябрь 48 — март 47 г. до н. э.)

Шесть месяцев ей пришлось ждать, ни на минуту не теряя бдительности. Всю осень, а потом зиму она была настороже. Ночи и дни проходили в молитвах, часами ее терзал страх. Она испытала тоску во всех возможных формах — медленно подступающую и внезапную, проявляющуюся во вспышках ярости и глухую; пережила и моменты тревоги, и настоящий ужас.

Но она никогда не поддавалась панике, сохраняла самообладание, ибо знала: чтобы добиться лучшего, надо быть готовым к худшему, ни в коем случае нельзя терять душевные силы. И ведь ей это далось не так просто — воевал ее любимый. Она была женой солдата.

Началось все с осады дворца. Цезарь подавал пример хладнокровия: когда орда Ахиллы бросилась на штурм внешнего пояса укреплений — это была беспорядочная толпа бандитов, наемников, посаженных на кобыл рабов, бывших пиратов, — он, ничуть не растерявшись, прежде всего приказал отвести юного царя в его апартаменты, добавив, что заниматься следует всем по порядку. Она запомнила этот прекрасный урок: даже оказавшись в центре драматических событий, Цезарь не утратил своей иронии.

Атака дворца началась сразу с двух фронтов — с моря и со стороны города, где александрийцы воздвигли баррикады и тройной вал из тесаного камня, кое-где достигавший высоты в двенадцать метров[47].

Это была партизанская война в городе — первая за всю военную карьеру Цезаря. Конфронтация с самым могущественным из римлян удвоила предприимчивость александрийцев: в мастерских каждый день изготавливалось множество новых копий, сооружались катапульты; воздвигнув на некоторых стратегически важных перекрестках деревянные башни, мятежники затем додумались снабдить их колесами и тросами, чтобы быстро перемещать туда, где в них возникнет необходимость[48].

Цезарь, сбитый с толку, не мог противопоставить подобным методам ничего, кроме дисциплинированности и опыта своих легионеров; но последние привыкли сражаться на открытой территории, их обычные маневры были не для уличных сражений. Каждая схватка превращалась в кровавую бойню. Ценой лихорадочного напряжения сил римляне в конце концов отбросили противника; Ахилла; отступив в городе, сразу же перенес военные действия на море, в Большой порт, где его корабли попытались блокировать римские галеры.