Клеопатра: История любви и царствования

Вернувшись из Испании, Цезарь стал жаловаться на ухудшавшееся день ото дня самочувствие. Участились эпилептические припадки, которые дали о себе знать после африканской кампании. Цезарь счел необходимым дать себе краткосрочный отдых и удалился в Лавик – одно из своих имений. Там, вдали от Клеопатры и от проблем государства, было составлено завещание, которое 13 сентября 45 г. он торжественно представил жрецам храма Весты. Завещание было абсолютно частного содержания и не касалось ни государственных, ни политических проблем. Консульство и диктатуру Цезарь не мог передать по наследству. Это послужило причиной того, что содержанием завещания никто не заинтересовался. И только для Клеопатры завещание было весьма важным. Его содержание ее не просто интересовало, она очень тяжело пережила то, что содержалось в этом документе. Как она смогла простить? Может быть, потому, что любила и понимала? Может быть, потому, что была царицей и не могла позволить себе открыто выражать чувства? Не было свидетелей ее слез или более резкой реакции на завещание, но...

Цезарь объявлял своего девятнадцатилетнего внучатого племянника Октавия, будущего Октавиана Августа приемным сыном и наследником трех четвертей своих обширных имений. О Цезарионе в завещании не упоминалось, что для Рима было естественно и понятно: он не был законным сыном Цезаря, а к тому же по закону иностранец не мог быть наследником римского гражданина. По этой же причине не могло упоминаться в документе имя Клеопатры.

Правда, трибун Гельвий Цинна утверждал, что Цезарь, пользуясь неограниченными правами, подготовил новый законопроект, позволяющий ему персонально, ради рождения наследника, жениться, на ком он пожелает, и даже иметь более одной жены. Возможно, это были только сплетни. Но как иначе объяснить постоянное присутствие Клеопатры рядом с диктатором, ее возвращение в Рим именно в тот момент, когда она была так необходима Цезарю.

Достигнутые успехи не только не успокоили деятельную натуру Цезаря, а, наоборот, казалось, толкали его на новые, еще более смелые предприятия. Говорили, что теперь, когда ему не с кем соперничать, он соревнуется с самим собой, стремясь будущими подвигами превзойти уже совершенные. Мало кто понимал, что не тщеславие, а необходимость толкает Цезаря вперед, что он стал рабом своей удачи и уже не может остановиться. Армия требовала награды за испанскую войну, а денег в казне почти не было. Чтобы расплатиться с солдатами, приходилось начинать новую войну.

Замышлявшийся Цезарем поход должен был затмить славу похода Александра. Он мечтал совершить то, что не удалось Крассу, – разгромить Парфянское царство, а затем вернуться в Италию северным путем через Скифию, Германию и Галлию. Цезарь возлагал все свои надежды на этот поход. Самым важным для него теперь было переломить настроение римского общества, утомленного бесконечными войнами. Цезарь решил соблазнить римлян множеством блестящих проектов, выгодных всем слоям населения. Для их осуществления нужны были большие средства, и казалось, что легче всего добыть их, завоевав богатую Парфию.

При этом Цезарь объявлял себя царем. Объясняется это старинной легендой, записанной якобы в древних книгах. Там говорилось, что победить парфян сможет только царь. Однако ненависть к монархии была в Риме слишком сильна, и Цезарю, чтобы избежать осложнений, приходилось искусно маневрировать. Объявлять себя царем открыто было опасно. Однажды, когда он въезжал в город, несколько человек закричали: «Да здравствует царь!» Толпа на площади умолкла. Никто не поддерживал кричащих. Видя это, Цезарь спокойно сказал: «Вы что-то путаете. Мое имя Цезарь, а не царь».

Заговор против диктатора

В год своего последнего консульства Цезарь назначил вторым консулом преданного ему Марка Антония. Однажды в праздничный день Цезарь явился на форум в пурпурной одежде триумфатора. Здесь к нему подошел Антоний и хотел надеть ему на голову золотую корону. Люди, заранее расставленные Антонием, стали аплодировать. Однако, когда Цезарь оттолкнул корону, аплодисменты стали громче и раздались приветственные крики. Антоний был уверен, что Цезарь отказался только для виду, желая, чтобы его попросили еще раз. Тогда он снова поднес корону Цезарю, и снова нанятые хлопальщики усердно изображали народный восторг. Цезарь, будто почувствовав настроение толпы, и на этот раз отказался от царской власти.