Клеопатра

Южный храм Амона, сказали ей, это храм любви. Изначально он был посвящен Амону-Мину, богу плодородия, и на стенах внутренних залов храма можно увидеть изображение этого бога во всей славе его мужественности, наделенного огромным напряженным фаллосом. В древние времена Амон-Ра приплывал к этому храму по реке на своей Священной Ладье, дабы присоединиться к своему гарему и оплодотворить великое множество женщин. В более поздние времена этот ритуал был воспроизведен во время празднества Опет, который следует за ежегодным разливом реки; тогда Осирис воссоединяется со своей сестрой-женой Исидой. Статуя бога была привезена из его святилища в Карнаке и установлена в золотой ладье. После короткого визита в свой южный дом он будет отдыхать вместе с Исидой в ее святилище в течение пятнадцати дней, наполненных любовью, а затем вновь уплывет вверх по реке.

Клеопатра была очарована обрядами египетской религии, но ей так хотелось есть, что она никак не могла сосредоточиться на подробностях рассказа. Она надеялась, что ей вскоре предложат отдых, но вместо этого путешествие продолжалось — в хранилище Священной Ладьи Амона, в маленький храм, построенный Александром в честь его приемного божественного отца, где настенные росписи, заказанные греческим царем, славили египетских богов. Наконец Клеопатру привели в Комнату Рождения, где правящий фараон, построивший эту палату, был изображен младенцем, которого пеленала одетая повитухой Исида. Жрица немедленно приказала начать ритуал очищения, в который входил обязательный пост, длящийся до тех пор, пока церемония сопровождения быка не будет завершена.

Испытывая головокружение и тошноту, Клеопатра несколько часов простояла, коленопреклоненная, на тоненькой подушке в промозглом внутреннем храме, в то время как святые жрецы и жрицы читали тексты из священных книг. Всякий раз, как царица откидывалась назад, оседая на лодыжки, чтобы дать гудящим коленям хоть минуту отдыха, ведущая жрица, облаченная в церемониальный парик — огромный пучок вьющихся черных локонов, кидала на нее предостерегающий взгляд. Пусть на причале Клеопатра и одержала первую победу. Этого оказалось недостаточно. Служительница богов словно говорила: Клеопатре придется пройти еще долгий путь, прежде чем она сумеет поистине прикоснуться к сердцу этой страны.

Вспотевшая и голодная, Клеопатра вздохнула с облегчением, когда жрица объявила, что настало время омыться в священной воде. Накинув на царицу льняное полотнище, ее отвели к маленькому водоему в темном зале внутри храма. Она с удовольствием соскользнула в гранитный бассейн и тут поняла, что вода не подогрета, напротив — в каменной чаше застоялся давний пронизывающий холод. У Клеопатры потемнело в глазах, и она с трудом подавила желание позвать на помощь. Нельзя дать им понять, насколько она слаба. Она гадала, не воспользовались ли египтяне возможностью помучить ее, заставив разом заплатить за угнетения, чинимые ее предками? Ибо богатство Птолемеев оплачивалось согбенными спинами и пустыми карманами коренных жителей Египта.

В конце долгого дня Клеопатре страшно хотелось спать, и она полагала, что уснет быстро, невзирая на дневные мучения. Она заявила, что предпочла бы провести ночь на борту своей барки вместе со свитой, но жрица объяснила: ночь в усыпальнице Исиды, где богиня может ниспослать царице вещие сны, — самая важная часть строгого ритуала очищения. Жрица молча препроводила Клеопатру в маленькую комнатку, на полу которой был расстелен матрас. В изножье постели стояла статуя Владычицы Исиды. Клеопатра бросила один лишь взгляд на наскоро устроенное ложе и сразу затосковала по своей просторной кровати с периной, набитой гусиным пухом. Чуть заметно кивнув царице, жрица вышла и закрыла дверь, оставив Клеопатру одну в темноте.

«Ничто не должно отвлекать меня от богини», — подумала Клеопатра, укладываясь. Если не считать беспокойства о том, что кто-нибудь из египетских жрецов может прокрасться сюда и убить ее во сне, избавив их по крайней мере от одного Птолемея. Клеопатра пыталась прогнать эти зловещие мысли, но, как только она устроилась поудобнее, у нее начало зудеть тело от прикосновений грубой льняной сорочки. Девушка решила не обращать внимания, но каждый раз, когда она уже была готова погрузиться в сон, то комки в матрасе, то колючее ночное одеяние, то мысль об уязвимости ее политического положения вновь заставляли ее пробудиться. Она знала, как мягок бывает египетский хлопок и как нежно может касаться тела ровно сотканное льняное полотно. Зачем же они заставили ее спать в этом кошмарном облачении?