Клеопатра

— Потому, что не смогу сделать этого в Александрии. Там я царевна и представляю богиню Исиду, там подобная церемония была бы полна скрытого смысла. Здесь, в Эфесе, я могу оставаться безымянной и полностью посвятить себя богу.

Клеопатра завершила свою речь, весьма довольная силой аргументов и убедительностью тона. Однако предположения Хармионы оказались достаточно близки к истине. Женщины Эфеса были ярыми поклонницами Диониса. Таинственные интонации, с которыми они повествовали о безумных вакхических обрядах, захватывали воображение Клеопатры. В обычное время с этими женщинами было скучно. Когда Клеопатре приходилось проводить дни вместе с гречанками в тех домах, где останавливались она и ее отец со свитой, эти дамы целыми часами молча занимались своими привычными обязанностями. Пряли. Пряли. Пряли. Присматривали за кухней. Снова пряли. Надевали украшения. Изолированная жизнь этих гречанок — вдали от мужчин, от городской жизни, от бурления греческих рынков — заставляла царевну скучать и внушала ей отвращение. Но когда заходил разговор о боге и о мистериях, голоса оживлялись, на лицах вспыхивал румянец, руки начинали двигаться с грациозной быстротой, словно листья на ветру. Широко раскрыв глаза, женщины оглядывались через плечо, чтобы посмотреть не шатаются ли поблизости их мужья — их повелители, их назойливые господа, желающие подслушать рассказ о тайных путях поклонения богу. Ибо казалось, что, когда мужчины взрослели и получали позволение выйти в широкий мир, они лишались права участвовать в обрядах Диониса и лишь женщины оставались служить ему, одни только женщины были неизменно верны своему богу. Царь Птолемей XII Авлет стал исключением. Но он был не просто самым ярым приверженцем бога — он и сам представлял собой бога. Склонный к лицедейству сильнее, нежели обычные представители его пола; к тому же, будучи музыкантом, он более других желал служить Дионису.

И ныне дочь обнаружила источник его веры. Она видела, как возбуждены женщины, и желала знать, чем вызвано такое возбуждение. Она хотела принять участие в безымянном совокуплении, которое последует за обрядом. Ей надоело ничего не знать об этом таинстве. Она еще юна, но разве во всех остальных отношениях она не развита не по годам? Что такого особенного в мистериях? Клеопатра спросила об этом одну из женщин, которая ткала что-то на станке, не отрывая глаз от челнока, сновавшего в проворных пальцах. Женщина прекратила работу и прошептала, округлив губы:

— Дитя, это сущность самой жизни.

* * *

Когда пришло время, Клеопатра распустила волосы и вместе с остальными босиком побежала сквозь ночь к пещере. Тьма озарялась факелами, отбрасывавшими на стены призрачные тени. Сырой морской воздух внутри священной пещеры был густ и едок от испарений множества тел, он словно налипал на кожу влажной пленкой. Козел, привязанный за рога к алтарю, блеял и брыкался, встревоженный присутствием множества людей и предчувствием собственной судьбы. Клеопатра посмотрела в беспокойные желтые глаза животного. Она уже выпила слишком много вина из чаши, которую посвящаемые передавали по кругу из рук в руки, и теперь ощущала странную легкость в теле и тяжесть в голове. Царевна была испугана. Это место не было местом возвышенного почитания бога, наподобие того храма, который возвел ее отец; оно ничем не напоминало украшенную резьбой и картинами залу во дворце. Это место было первобытным, таинственным, скрытым от глаз, тут могло произойти нечто совершенно дикое.

Старуха-менада с торчащими во все стороны серебристыми волосами надела на Клеопатру небрежно сплетенный венок из плюща, отчего царевна ощутила еще более сильное покалывание по всей голове. Она выпила чашу отвратительно пахнущей жидкости — грибной настойки, которая должна была даровать ей еще более тесное единение с богом. Это было все равно что пить ил или жидкость, выцеженную из мертвого тела, — нечто не предназначенное для человеческого вкуса. Отвратительное пойло смешалось в желудке Клеопатры с вином, и она извергла эту омерзительную смесь наружу.

Судорога скрутила внутренности девушки, заставив ее согнуться. Она слышала невнятный гул в ушах, как будто у нее в голове закрылись незримые двери, отрезав ее от остального мира и замкнув внутри собственного тела. Царевна гадала, не бог ли это наказывает своих почитателей — любопытных смертных, взыскующих близости с ним, желающих проведать секреты, таящиеся под поверхностью земли, познать таинство, заставляющее распускаться цветы и плодоносить виноградные лозы.