Клерамбо

– …Если бы вы знали, как мы нуждаемся в словах искренного сочувствия! Несмотря на нашу суровость, после всего виденного и выстраданного, после страданий, причиненных другим, – несмотря на седины (а среди нас есть седые старики со сгорбленными спинами), – в иные минуты все мы, точно покинутые дети, ищем мать и хотим получить от нее утешение. Но наши матери часто… ах, эти матери! даже они так далеки от нас!.. Из дому приходят письма, от которых опускаются руки… Тебя предают свои же кровные близкие…

Клерамбо закрыл лицо руками и застонал.

– Что с вами? – спросил Моро. – Вам худо?

– Вы напомнили мне о зле, которое я сделал.

– Вы? Не может быть, зло делали другие.

– И я, и другие. Простите нас всех.

– Вам меньше всего следует говорить об этом.

– Нет, я первый должен просить прощения, потому что я из тех редких людей, которые отдают себе отчет в своем преступлении.

И он начал обвинительную речь против своего поколения, – но вдруг перебил себя безнадежным жестом:

– Все это ничего не исправит. Расскажите мне лучше о ваших страданиях.