Клетка

Он тронул ее за кончики пальцев: "Вот и умница. Я понимаю – вам хотелось отблагодарить меня. Пусть даже против моей воли. И жаль все-таки, что я привез дурные вести… невыносимо видеть вас расстроенной и… "

– Ричард, к делу.

– Да, да, вы правы. Давайте покончим с этим.

Сара внимала пересказу услышанной от Норбера истории пояса Венеры. И как ни странно, ей становилось легче от зарождавшегося… нет, не гнева… скорее, презрения к лорду Беллмастеру, так нагло обманувшему ее мать. Сара смутно помнила его по редким визитам на виллу. Повзрослев, поняла, – хотя редко терзала себя мыслями об этом, – что мать была его любовницей даже после замужества. Неужели такой богач способен любить деньги настолько, чтобы ради них обмануть мать? Не стесненная более религиозными запретами, Сара пожелала, чтобы жадность когда-нибудь погубила его. Пусть она тоже грешна и будет, видимо, обделена Божьей благодатью… но ведь она в грехе своем не навредила никому, только себе… и так хотела… так хотела отблагодарить Ричарда за то, что до сих пор жива. Слезы закололи глаза, и Сара зажмурилась, чтобы их не заметил Ричард. А когда пересилила слезы и разомкнула веки, он взял ее руку в свои, и его угловатое, совсем не красивое смуглое лицо расплылось в грустной улыбке.

– Вот так, девочка моя. Но ничего не поделаешь и, по-моему, не стоит сидеть с мрачными лицами, скорбеть о прошлом. Неподалеку есть хороший ресторанчик. Возвращаясь от Норбера, я заказал там столик. Туда-то мы и поедем, забудем о поясе Венеры и лорде Беллмастере. А обо мне не тревожьтесь. – Он встал, и Сара поднялась вместе с ним. – Все образуется.

– О, Ричард…

Сара подошла, он положил руку ей на плечо, притянул к себе: «Успокойтесь. Пойдите принарядитесь. В том ресторане прекрасно готовят омаров».

… Ресторан ей понравился, она целиком погрузилась в его атмосферу… лихорадочно пытаясь забыть о недавнем разочаровании, почти перевоплотилась в ту счастливую и довольную Сару Брантон, какой была бы, если бы дела шли хорошо. Она выпила больше, чем обычно, потом танцевала с Ричардом и, хотя за долгие годы в монастыре почти разучилась, на помощь пришло врожденное чувство ритма. А вскоре оказалось, что притворяться веселой и скрывать грусть уже не нужно – дурное забылось само собой. О завтрашнем дне и вообще о будущем Сара и Ричард не говорили. Хотелось продлить очарование вечера, плыть по его течению. До завтра было далеко, его тень еще не падала на Сару.

Возвращались они с включенным радио, а когда отправились спать, Сара, прежде чем уйти к себе, остановилась на верхней ступеньке лестницы. Ричард положил руки ей на плечи, широко, но так неуверенно улыбнулся и поцеловал в щеку.

– Вот так. Спокойной ночи. И не беспокойтесь о будущем. Я о нем не переживаю никогда. Все имеет обыкновение становиться на свои места.

– Да, конечно. – Она взяла его руку и поцеловала в костяшки пальцев. – Все будет в порядке.

Она не задернула шторы. Спальню заливал серый свет звезд, повсюду пролегли длинные тени, и вскоре Сару против воли покинули порожденные рестораном веселость, мужество и решимость, а отчаяние, которое она столь тщательно скрывала от Ричарда, вернулось к ней. «Нет, – трезво рассудила она, – ресторан – не утеха, лишь наркотик, гореутоляющее, чье действие быстро проходит». Она вдруг села на постели и, презирая себя за слабость, заплакала, закрыв руками лицо, изо всех сил стараясь сдержать слезы, перебороть по-детски мучительное разочарование. Но плакала все сильнее, наконец совсем потеряла власть над собой, и ни стыд, ни гордость уже не могли совладать с ее горем. Жалость к самой себе и бессмысленные опасения переполнили Сару, и она зарыдала в голос. Никого-то у нее нет, она одна на всем свете… и что бы ни пыталась создать себе или другим, обречено. Вот уедет Ричард и оставит ее здесь, на вилле одну-одинешеньку… лучше бы, да, лучше бы он не услышал ее крики в ту роковую ночь.

В самую тяжелую минуту она поняла, что Ричард сидит рядом, обнимает за плечи, прижимает к себе, шепчет что-то успокаивающее ей в залитую слезами щеку. Она крепче прижалась к нему, ища защиты в его твердости и силе против собственной слабости, и его ласки рождали в ней новую страсть, укрощавшую ее страшные муки…

Проснулась она уже утром. Спальней завладело солнце. С улицы слышалось чириканье воевавших на дороге воробьев. Издалека донесся колокольчик – такой привешивают козам. Сара лежала не шевелясь, впитывала тепло руки Ричарда, что обнимала ее за шею. Не глядя на него, она знала – он не спит. У нее не было ни мыслей, ни чувств, которые хотелось бы выразить словами. Разум и тело слились в блаженстве, и его не стоило оспаривать или портить разговорами. Ричард немного подвинулся, – она ощутила, как повернулась его рука, – приподнялся и, улыбаясь, взглянул ей в лицо. Она улыбнулась в ответ, и его губы нежно овладели ее губами, руки вернулись к ее телу, вновь разбудили ее желание. На сей раз он был сама нежность, ласкал и лелеял ее – и они начали праздновать прорыв к полному освобождению от прошлого, истинному взаимопониманию.