Клетка

Кэслейк выложил на маленький столик свои бумаги — документы о переводе виллы на имя Сары, договор о ежегодной ренте, бланк заявления, который Сара должна была заполнить, чтобы получить паспорт, и сказал: «Может быть, вы сфотографируетесь до моего отъезда? Тогда я сам оформлю и вышлю вам паспорт».

Сара сидела, покорно и внимательно слушала. И теперь казалась скорее школьницей, чем учительницей. Она нравилась Кэслейку помимо воли — симпатия к людям, с которыми ему приходится сталкиваться по долгу службы, неизбежно таит опасность. Но иногда ничего нельзя было с собой поделать. Какие-нибудь мужчина или женщина вдруг задевали за живое, и оставалось только надеяться, что с ними ничего страшного не случится. Впрочем, все это, в конце концов, неважно — сантименты выполоть из памяти так же легко, как сорняки с грядки.

Узнав о величине ренты, Сара обрадованно сказала: «Как щедро с его стороны. Но я обойдусь и меньшей суммой, если эта его стесняет. Мне всегда представлялось, что дела у него идут не слишком хорошо».

— Ваши опасения напрасны, мисс Брантон. Ваш отец такое может позволить себе вполне. — Он улыбнулся, чувствуя, что становится напыщенным, как Гедди.

— Родители любят притворяться бедняками. Так они защищаются от расточительства детей. Поверьте, вашего отца эти деньги ничуть не затруднят.

— Надо написать ему.

— Обязательно. — Кэслейк нашел в бумагах листок с напечатанным на машинке текстом и продолжил: — Есть маленький вопрос, касающийся вашей тети, миссис Ринджел Фейнз. Она прислала нам телеграмму с перечнем вещей, дорогих ей как память. Их она хотела бы оставить себе. Боюсь, мне, словно оценщику, придется пройти с вами по дому и убедиться, что они на месте. А копию списка оставить у вас.

Миссис Ринджел Фейнз и впрямь прислала Гедди этот список телеграфом из США, и Куинт, прочитав его после возвращения из Челтнема, склонил голову набок, улыбнулся и произнес: «Нам повезло. Теперь вы узнаете, где ключ от сейфа».

Перечень был короткий. Сара и Кэслейк отправились по дому вместе, начали с первого этажа. Прежде чем подняться на второй, Кэслейк заглянул в список и сказал: «Здесь еще вот что: „Две связки писем от моего покойного мужа. Они в спальне — или в сейфе, или в нижнем ящике комода“. Может быть, мисс Брантон, ключ от сейфа здесь, внизу, и вы прихватите его?»

— Нет, мистер Кэслейк, ключ в спальне в комоде — он с ярлычком. А сейф за книжным шкафом. Там мать хранила драгоценности.

— Понятно. Итак, идем наверх?

Они вошли в спальню. Писем в нижнем ящике комода не оказалось. Сара вынула ключ и показала, как отвести шкаф от стены. Письма лежали в сейфе. Больше там ничего не было. Перед уходом Сара вернула ключ в комод.

На верхнем этаже находилось всего три предмета из списка. Один из них значился как «Гейша с зонтиком». Трехцветный эстамп работы Исикавы Тоенобу. Висит в главной спальне".

Войдя в спальню, Кэслейк сразу понял — она обитаема. У гардероба стоял чемодан. На спинке стула висели поношенная рубашка и пижама, постель была не убрана.

— Извините за беспорядок, — сказала Сара. — Фабрина сюда еще не добралась. Видите ли, у меня гостит очень близкий друг… — Она подошла к сложенному из дикого камня камину, над которым висел эстамп Тоенобу. Равнодушно взглянув на эстамп, — Кэслейк в искусстве ничего не смыслил, — он подумал о «близком друге». Это, без сомнения, Ричард Фарли. Он, видимо, знал, когда придет Кэслейк, и почел за лучшее ненадолго исчезнуть. Поведение Сары, свобода, с которой она расхаживала по комнате, убедила Кэслейка, что между ними ничего нет. Значит, Сара Брантон не из тех, кто запросто скачет из постели в постель. От этого она понравилась Кэслейку еще больше.

Наконец нашлись и остальные вещи из перечня. Дойдя до нижнего поворота широкой лестницы, Кэслейк остановился и взглянул на портрет леди Джин. Гедди упоминал о нем, и Кэслейк решил до конца придерживаться роли поверенного в делах семьи.

— Прекрасный портрет, — сказал он. — Ваша мать, мисс Брантон, была очень красива.

— Это правда. А портрет написал сам Август Джон.

— Неужели? Тогда он стоит больших денег.

— Наверно.

Кэслейк снисходительно покачал головой: «Никаких „наверно“, мисс Брантон. Этот портрет действительно ценный. И он подводит нас к последнему вопросу, решить который я приехал сюда. Вилла и почти все в ней отныне принадлежит вам. А договор по ее страховке, заключенный миссис Ренджел Фейнз, истекает через два месяца. Значит, о страховке придется позаботиться вам самой. И мистер Гедди будет рад уладить это дело через нашего агента в Лиссабоне. Заплатить можно или в фунтах, или в португальской валюте. Но для этого, боюсь, придется составить новый перечень обстановки и драгоценностей, если они у вас есть».

Сара помотала головой и рассмеялась: «По-моему, вы забыли о моем недавнем прошлом, мистер Кэслейк. Восемь лет назад я отказалась от всего, чем владела. Никаких драгоценностей у меня нет… хотя погодите-ка, я и забыла».

— О чем, мисс Брантон? — Кэслейк втихомолку наслаждался личиной терпеливого нотариуса.