Клетка

Беллмастер выпил и вдруг расхохотался. Черт бы побрал этот золотой пояс. Впрочем, здорово, что он попался тогда на глаза. Сама не зная, Джин спасла Беллмастера от банкротства, и с тех пор он зарекся оглядываться на прошлое. А Кэслейк… если отлучить его от Клетки, можно вымуштровать на свой лад. Он из тех остроумных молодых людей, кого делает уязвимым какой-нибудь недостаток. На таких у Беллмастера прямо-таки собачий нюх. Как пустельга за тридцать метров различает трепет поедаемого жуком листка, так и Кэслейк ухватывает отраженные в глазах мысли собеседника и читает их. Что это? Сноровка? Ясновидение? Так или иначе, он — человек полезный. Если дневник есть, он его найдет. А ведь она отрицала, что ведет дневник. С улыбкой, но отрицала. Ах, какая женщина! Ее словно взрывчаткой начинили. «Ну, не расстраивайся, — сказал он себе, сообразив, что на него сначала повлиял премьер, а теперь — бренди. — Как это там говорится? Кларе — для мальчишек, портвейн — для мужчин, а тот, кто мечтает стать героем, должен пить бренди. Возможно, для войны сия пословица применима. Но не для политической грызни. Еще одну рюмку, и спать. Пояс Венеры. Кто же снял с него копию? Неважно». Когда лорд Беллмастер подарил пояс леди Джин, он заставил ее надеть его голой. «Победит добродетель»? Черта с два.

Глава шестая

Кэслейк пригласил Сару и Ричарда к восьми вечера. Они покинули поместье в половине восьмого, и Кэслейк — он оставил машину у ответвления дороги на Лиссабон и пешком прошел до холма, на вершине которого стояла вилла, — проследил за их отъездом. Потом, стараясь скрываться за кустами и деревьями, подошел к боковому входу. Слуги были далеко, в сторожке у ворот.

Кэслейк вынул из-под каменной кадки ключ, отпер дверь, положил ключ обратно и вошел, створка захлопнулась сама. «Женщины вечно что-нибудь забывают, — подумал он и невесело усмехнулся, вспомнив Маргарет. — Но если Сара и Ричард вернутся, я услышу шум машины и успею выпрыгнуть в окно». Войдя в прихожую, он позвонил в свою гостиницу дежурному. Сказал, что пригласил к ужину сеньориту Брантон и сеньора Фарли, попросил передать им извинения и сообщить, что немного задержится — по дороге из Фаро у него лопнула шина. А тем временем пусть их усадят и подадут что-нибудь выпить. Он все оплатит.

Тщательно обыскать нужно было только две комнаты. Спальни Фарли и Сары. Он начал с последней. Достал из комода ключ и открыл сейф. Там лежали лишь письма от мужа миссис Ринджел Фейнз. Заперев сейф и вернув на место книжный шкаф, он провел рукой по трем рядам книг и внимательно осмотрел их. Это в основном были романы в мягких обложках, религиозные трактаты и несколько дорогих книг в твердых переплетах.

Затем он оглядел письменный стол у окна. В одном из ящичков с ручками из слоновой кости нашлось письмо от леди Джин Брантон, заверенное отцом Ансольдо и служанкой Мелиной, согласно которому содержимое некоего свертка — видимо, с поясом Венеры — завещалось Саре. Рядом лежала записка с данными о поясе, о том, что его подарил леди Джин лорд Беллмастер. «Если в сорок восьмом он стоил тридцать тысяч, — прикинул Кэслейк, — одному Богу известно, какова его цена сейчас. Да, лорд Беллмастер не скупился… впрочем, у него миллионы. Однако ни деньги, ни власть не освободили его мысли от поселившегося там червячка страха».

Последовательно, расторопно и внимательно Кэслейк обыскал всю спальню. Это была уже не тренировка, когда над душой стоял Куинт, подсматривал, оценивал. Кэслейк запомнит все, к чему прикасался. На столике у бокового окна валялись иголки, вата, нитки, ножницы и летнее платье, подметанное, чтобы укоротить его. Сара, видимо, колдовала над старыми платьями тетки или матери. В Кэслейка вселилось твердое убеждение, что Саре нечего скрывать. Она же простушка, а потому все, что хотела бы схоронить от чужих глаз, положила бы в сейф.

Кэслейк перешел в комнату Фарли. Все имущество Ричарда умещалось в саквояже. На столике лежал старый номер «Кантри Лайф» и потертый томик «Белого попугая» Лоуренса. Фарли был явно из тех, кто путешествует налегке. На последнем листе его чековой книжки — она отыскалась в заднем кармане джинсов — значилось, что на текущем счету всего 2760 эскудо. «И, наверное, нет долгосрочных вкладов, — подумал Кэслейк. — Однако положение изменится, когда он продаст пояс Венеры». Чувствовалось, что деньги для Фарли — не главное. Знавал Кэслейк и таких людей. Они живут одним днем. Что ж, каждому свое, к тому же, Бог свидетель, так сейчас живут многие, и ничего — перебиваются.