Клетка

Полина пришла на день рождения Наташки в новом платье из магазина «Березка», выкупив боны у сокурсницы по тройной цене. Но платье стоило того. Талия, подчеркнутая темным пояском, казалась тонкой, юбка «рюмочкой» плотно обтягивала бедра, а вырез открывал белоснежную шею. Полина была красива природной красотой выросшей на свежем воздухе девушки.

Наташка сделала так, что остальные приглашенные были уже по парам, и Полине и Федору волей неволей пришлось сидеть за столом и танцевать вместе. То ли Федор помылся тщательно, то ли Наташка настроила Полину правильно, но вечером Федор вызвался проводить ее в общежитие, а она согласилась. Попить чайку до утра она разрешила, и, проснувшись у него на плече, поняла, что не так уж все и плохо.

Как и предсказывала Наташка, мать Федора обрадовалась невестке, скоренько, пока не родился внук, прописала ее на свою жилплощадь, торопилась после уроков домой, чтобы приготовить беременной снохе что-нибудь вкусненькое и ругала Федора, который по-прежнему шастал со своим фотоаппаратом по улицам города. Полина, вспоминая свою мать, доярку с красным от постоянно вливаемого в себя самогона, лицом, смотрела на свою свекровь, как на нечто неземное. Стараясь разгрузить работавшую в школе маму Веру, Полина убиралась в комнате и ждала ее прихода, как не ждала никогда мужа, чаще радуясь его отсутствию. Так, заботясь друг о друге, они прожили восемь лет. Уже умер сосед Василий, в комнату которого они с Федором переехали, как самые нуждающиеся в жилплощади, Сашенька пошел в первый класс, как вдруг Вера Карловна заболела. «Полинушка, не бросай Федора, пропадет!» – она произнесла на последнем выдохе и, прочитав в глазах ее согласие, закрыла глаза. Именно в дни похорон Полина до конца осознала, что такое Любовь. Любовь не мужчины и женщины, любовь не к партии или Родине. Любовь человека чистой души и открытого сердца ко всем, кто встречался у него на пути. Скромную учительницу младших классов провожали так, как не удостоился ни один из первых лиц города. Живыми цветами был усыпан пол в квартире, подъезде и дорожка перед домом. Бывшие ученики семьями, с малыми детьми и престарелыми родителями подходили к гробу Веры Карловны, чтобы сказать ей последнее «прощай». Полина смотрела на мужа, который с удивлением вглядывался в поток людей и, кроме злости и отвращения, не испытывала ничего. «Как такой женщине в сыновья досталось это недоразумение? Если только в роддоме подменили?», – пыталась понять она. Но синие глаза на лице Федора доказывали, что он родной сын своей матери. Со смертью Веры Карловны отношения Полины и Федора сошли почти на нет. Помня о своем обещании, Полина терпела его, тратившего заработанные преподаванием гроши на пленку и проявитель. Она пошла работать в магазин продавцом обуви, только бы ее сын ни в чем не нуждался. Продавая по воскресеньям импортные сапоги на рынке в Энергетике, она имела лишние рубли к зарплате. По сути, она тащила семью одна…

– Мам, ты мне скажешь хоть что-то? – Саша посмотрел на часы, – Ты молчишь уже двадцать минут.

– Да, Сашенька. Я, собственно, вот о чем. Возьми документы со стола, просмотри. Там завещание твоего отца.

– Мам, ну какое завещание? Что, отец миллионером был? После него, кроме двушки в блочном доме и пары фотокамер еще что-то осталось? А о каких еще детях идет речь? – вдруг удивился он, пробежав глазами по строчкам.

– Наверное, он знал, что писал. Видишь, все делится поровну между всеми детьми, законными и нет.

– И много этих, незаконных?

– Я не в курсе.

– Ну, даже, если так. Я готов поделиться, – Саша улыбнулся, – Что ты так беспокоишься?

– Если в течение полугода никто не объявится, все достанется тебе.

– Да пусть и объявятся! Представляешь, у меня сестричка! Или брат, на худой конец.

– Ты не понимаешь…

– Мам, тебе что, жалко нескольких тысяч долларов от продажи этой хаты? Да, брось ты! Ты же никогда не была жадной! У нас что, денег больше нет? Ты разорилась? – Саша по-прежнему улыбался.

– Не шути так, не нужно. Да, у меня сейчас есть некоторые трудности. Да и мало ли что со мной может случиться? Тебе еще учебу закончить нужно, а там жениться надумаешь!

– Господи, мама! Да заработаю я, все будет хорошо. Меня уже в «Эгиде» ждут. Я и сейчас для них проект делаю. Такие программисты, как я, мам, на дороге не валяются. Сын у тебя б-альшая умница! – Саша поднялся с кресла и подошел к матери.

– Господи, ты такой же бессребреник, как твоя бабушка.

– Ага! Я же Курлин. Потомственный дворянин в седьмом поколении, – Саша шутливо поклонился.

– Вот именно… – Полина с любовью посмотрела на сына.

…«Полинушка, береги эту шкатулку, Федор со своим увлечением не от мира сего. Здесь все, что осталось от фамилии Курлиных. И кольцо это, – Вера Карловна протянула коробочку, – Твое. Сашеньку воспитывай в доброте и любви к людям, я Федора упустила, каюсь. Все, что я тебе рассказывала о моих родителях, расскажи и ему. Я уже не успею…», – Вера Карловна словно чувствовала приближение конца…