Клетка для буйных. Программируемый мальчик

Лампочка в торшере ярко вспыхнула и взорвалась. Тюнер в музыкальном комплексе, который что-то нежно напевал, выдал прощальный хрип и стал трещать, что твой сверчок. Бар-холодильник раскрыл дверцы и вывалил на пол кучу нарядных бутылок и коробок; бутылки — вдребезги, по ковру потекли разноцветные пахучие жидкости. Электрокамин ухнул разрядом.

А дальше началось то, чего Токарев никак не ожидал. Лопасти вентилятора, по которому он и не бил вихрем, бешено раскрутившись, слетели с оси и, пропоров обшивку, воткнулись в кресло. Шторы со зловещим шуршанием начали подниматься и опускаться, будто занавес в театре. Дверь так вообще взбесилась — тихонько откроется и ка-ак шарахнет, даже штукатурка сыплется. Приоткроется и снова — шарах! Вдруг включился телевизор, по экрану заскакала вертлявая поп-звезда, которая почему-то басила голосом известного академика: «Да-да, это я тоже знаю». Потом вместо одной программы телевизор выдал две одновременно, показав верхнюю половину ученого (голову, галстук, пиджак) и нижнюю половину певицы, обтянутую белыми рейтузами. От этой лавины ужасов Саша даже сам испугался, не говоря о Николае Степановиче, который давно перестал смеяться и метался, выдергивая штепселя из розеток. Комната словно рехнулась. Уж на что диван существо мирное, так и то поехал, раскладываясь в длину. Николай Степанович как раз пробегал мимо. Рухнул, ударенный по ногам, и был накрыт диваном до пояса.

А потом вовсе началась катастрофа. Откуда-то из-за стены послышался нарастающий шум туалетного бачка. Николай Степанович выкарабкался, проковылял в угол, прихрамывая, и рванул на себя книжный шкафчик. Оказалось, это замаскированная дверь в туалет. Оттуда ручьем потекла вода, стремительно заливая комнату. Николая Степановича наконец прорвало. Он взвыл:

— Грицко, ты где, подлец!

Ко всем этим звукам добавилось идущее отовсюду гудение, плавно переходящее в рев, и хозяин дома принялся лихорадочно озираться, выкрикивая:

— Водопровод! Или канализация?

Словно в ответ с лестницы, ведущей в прихожую, донеслось сочное шлепанье босых ног. Женский голос нетерпеливо позвал:

— Коленька! В ванной что-то со смесителем, кипяток хлещет, а у меня лицо в мыле, ничего не вижу!

Николай Степанович посмотрел на Токарева вытаращенными глазами, просипел:

— Кисонька, я здесь! — и выбежал вон.

Хлумов шепотом скомандовал из прихожей:

— Токарев, быстро уходим!

Следом раздались тяжелые шаги хозяйского «Грицка».

— Несу, несу…

— Осторожно, дядя Гриша, там дверь, — предупредил Хлумов. Но было поздно. Квадратный мужчина уже заходил в комнату, держа в руках поднос.

— А вот и кофеек, Николай Степанович.

В этот момент взбесившаяся дверь захлопнулась. Когда она открылась, дядя Гриша лежал на полу прихожей, ворочаясь, как жирный червяк. Кофейная жижа расползалась у него по фартуку. Кроме того, судя по его заляпанному лицу, на подносе были еще и сливки. Саша перепрыгнул через тело, схватил Хлумова за рукав и потащил за собой.

Выскочив за ворота, они на всякий случай пробежали метров сто. Когда перешли на шаг, Хлумов сказал:

— Должок завтра зайду получить. Пусть оклемаются, ущерб подсчитают…

16

…Ущерб я нанес, наверное, многотысячный, даже если считать в «у. е.». Может, эта дача после нас вообще взорвалась, не знаю. Я бы на месте Хлумова побоялся туда второй раз соваться. Главное, я ведь ничего особенного не сделал — ну, вытряхнул три-четыре вещи из их родных клеток, подумаешь! На этом бы дело и кончилось, если бы квартира была обычной. Я, дурак, не понял, насколько там все друг с другом связано, хотя паутину-то сразу приметил.

Пока мы ехали в метро обратно, Хлумов разъяснил мне некоторые моменты. Оказывается, дом был насквозь автоматизирован и нашпигован электронными чипами. Помимо нормальной бытовой техники, там имелась тьма хитрых приспособлений, которые открывали двери, поднимали шторы, даже у туалетного бачка был этот самый чип. Мало того: все эти хреновины связывались на каких-то там частотах через пульт управления. А пульт управления — как раз тот ящичек над диваном, который я подбил, не разобравшись, что там такое. Короче, в доме гнездилась мощнейшая Система. Николая Степановича она давно упорядочила и запрягла; с его помощью она совершенно срослась, стала чем-то вроде организма. А у организма, как известно, оторвешь голову — остальное само развалится. Хлумов назвал это цепной реакцией.

Кстати, редко у шестиклассников бывают приятели в крупных фирмах и банках, которые готовы информацию о клиентах «слить». Хлумов и здесь отличился. Конечно, при папаше, который при олигархах крутится и из-за границы не вылазит, есть шанс познакомиться с настоящими бизнесменами. Особенно, если имеются общие интересы. Эх, был бы у меня такой папаша… Хотя, хлумовский наверняка упорядочен, и покруче, чем Николай Степанович. Все они из одной компании.

Да, чуть не забыл…

Часть 4. Изгнание беса

17