Клетка для эгоиста

Поймал ее за руку, занесенную для очередной пощечины, и тут же заломил за лопатки, разворачивая к себе спиной и прижимая грудью и лицом к комоду. На пол тут же посыпалась косметика, лаки и пенки для волос, духи, расчески, кисточки и прочая дребедень. С наслаждением врезался в ее упругую попку пахом, притираясь окаменевшим членом сквозь одежду. Одним рывком задрал вверх узкую юбку вишневого платьица. Вторым рывком спустил маленькие черные бикини на бедра. Кристина даже ахнуть не успела, лишь тихонько пискнула нечто неразборчивое.

— А тебе разве не это нравится? — гаркнул мрачно, оглаживая и крепко сжимая идеальные круглые белые ягодицы пальцами и отвешивая звонкий шлепок. — Переходить границы? А? — Ее бедра дернулись от этого обжигающего прикосновения.

— Лука! Не смей! — завозилась она под ним неистово, против воли доставляя ему острое удовольствие своим трением голой попкой о член, только в таком положении едва ли могла что-то предпринять. На пол вновь посыпались какие-то коробочки, баночки, бутылочки, карандаши и кисточки. — Я тебя уничтожу, если ты это сделаешь! — взвыла девушка в отчаянии, хватаясь свободной рукой за край стола.

— Да? — Лука в нетерпении рванул вниз молнию от платья на ее спине, резко сдвинул вниз рукав с одного плеча сразу вместе с лифчиком и стиснул обнажившуюся упругую грудь, захватывая твердую бусину соска, потягивая и тут же скручивая. Затем склонился к ее пылающему ушку, продолжая истязать ее грубой лаской, и обдал его жаром своего порывистого дыхания. — Разве сегодняшняя попытка уничтожить меня в прямом эфире показалась тебе недостаточной?!

— Это никак не оправдывает попытку изнасилования! — в женском голоске послышались нотки паники, а еще он потеплел, растаял, задрожал, как бы она ни пыталась продолжить игру в грозную воительницу.

— Ах, вот как теперь называется то, что постоянно между нами происходит, стоит только остаться наедине… «изнасилование»… Я вовсе не против поиграть в такую игру, солнышко… Мы оба это любим, правда? Только лучше веди себя потише, если не хочешь, чтобы нас слышал весь телецентр…

Его рука отпустила грудь и скользнула вдоль тела, сминая по дороге платье, чтобы по максимуму обнажить бархатистую, покрывшуюся нежными пупырышками кожу. Дойдя до ягодиц, Лука скользнул между ними ладонью и пробрался пальцами к вожделенной щелке, влажной, горячей, тугой, жарко запульсировавшей от его бесцеремонного прикосновения. На мужских губах расцвела злорадная улыбочка. — Ты всегда так течешь во время эфира, упиваясь самолюбованием? Или это неизменная реакция на меня и наши стычки?

— Убери руки и отпусти! — пролепетала она воинственно, но далеко не так яростно, как собиралась. Дыхание у нее сбилось, голос сорвался на шепот, а потом из вишневых губок вырвалось сладкое «а-хах», когда он провел указательным пальцем по ее утопающему в скользком соке клитору, а тремя пальцами толкнулся в текущую щелку до предела, заполняя, растягивая и поглаживая изнутри. Девушка жалобно всхлипнула и изогнулась, вроде бы, уворачиваясь, но на самом деле невольно подалась навстречу. В этот момент мужчина толкнулся коленом ей между ног и без труда развел их в стороны.

— Дежавю… Да, Кристина? — издевательски прошипел он, с мягким выдохом вонзая пальцы в жаркую глубину.

— П-пожалуйста… пожалуйста… не надо здесь… — залепетала она совсем не так воинственно, уже смирившись с постыдной реакцией на него своего тела, но все еще не желая смиряться с нравственным падением. Голос ее стал совсем беззвучным, похожим на порывистое дуновение ветерка от крылышек трепещущей в силке птицы. Боже, как он соскучился по этой нежной птичке в силке, которую никогда не хотелось выпускать на свободу…

— Думаешь, ты будешь первой, кто трахнется в гримёрке? — хмыкнул Лука язвительно. — Да тут ведь все прогнили насквозь… — зашипел он остервенело. — Роются в чужом грязном белье, скандалят по сценариям, трахаются со всем, что движется, но в своем глазу бревна не видят! Тебе ведь тоже захотелось стать такой же?.. Так давай… я… научу… — Лука поймал губами мочку ее уха, засосал чувствительно, пощекотал кончиком языка, прикусил… Пальцы в сочной киске почти замерли, будто позабыв, что они должны делать. Только указательный тихонько поглаживал набухший бутон, вторя движениям языка на мочке.

Девушка под ним задрожала и заметалась, больше не пытаясь вырваться, а лишь трепыхаясь той же птичкой в силке, уже обреченной на капитуляцию.

— Я с-согласна п-поговорить… п-пожалуйста… ос-становись… — выдохнула она едва слышно и облизала пересохшие губки.

Лука презрительно хмыкнул.