Клетка для эгоиста

Лука кивнул своему собеседнику на стол. Тот неуверенно взял конверт в руки, раскрыл и заглянул внутрь. Затем вернул его на место. Около минуты они сидели в полном молчании, и Лука наблюдал, как этот тип переваривает полученную информацию — нервно постукивает ручкой по столу, затем теребит ее в руке, поджимает губы и стискивает челюсть, хмурится, а глаза его бегают, ища ответа. Ему определенно повезло попасть на такого корыстного сосунка. Решая прийти сюда, он полностью осознавал, что мог попасть по-крупному. Только вот ему повезло как всегда… Немного опомнившись, адвокат резко потряс головой, будто стряхивая с себя наваждение, потом наклонился вперед, как бы стыдливо взял конверт и убрал его во внутренний карман пиджака.

— Я вас понял, — быстро проговорил он, вставая.

— Вот и чудесно, — Лука кивнул, тоже поднимаясь.

Больше белобрысый тип не протягивал ему руку, но он вовсе и не испытывал желания ее пожать. Оба они направились к выходу и уже там коротко бросили друг другу «до свидания», довольные тем, что больше никогда не пересекутся.

Уладив этот вопрос, Лука почувствовал некоторое облегчение. Он прекрасно понимал, что сейчас вовсе не берет Кристину под контроль, что контроль этот мнимый… Стоит ей узнать о слежке или о подставном адвокате, ее отторжение лишь усилится, и он загонит себя в еще большую ловушку. Едва ли ей понравится оказаться в руках человека, который развлекся с ней пару раз и теперь пытается покровительствовать, не поставив ее в известность и не спросив разрешения. Тем не менее, другого выхода он пока что не видел. Не готов был отпустить, но и вернуть прямо сейчас был не в силах. Ему нужно было время, таймаут и больше информации.

Спустя час он уже примчался в больницу и застал жену и дочь в палате за какой-то настольной игрой, которую они разложили на кровати. Ева счастливо улыбалась, хихикала и забавно вздымала вверх кулачки, радуясь победе. У него тут же отлегло от сердца, и он понял, чего ему так не хватало весь этот долгий паршивый день. Дочь, увидев его, тоже изменилась в лице. Вся засияла, подпрыгнула и чуть ли не завизжала, оглашая радостными восклицаниями полупустые помещения больницы. Через несколько секунд она уже была у него на руках, радостно повторяя: «Папа! Папа!» и захлебываясь потоками новостей, которые так и сыпались из ее незакрывающегося ротика. Даже дышать ей было некогда, пока она тараторила, поэтому захлебывалась эмоциями, словами, судорожно хватала ртом воздух, а он счастливо улыбался и вместе с тем с каким-то несвойственным для себя ужасом прислушивался к ее вздохам и ее сердцебиению. Неужели в этом совершенном создании что-то могло быть не так? Неужели ей и правда предстоит то, что он только что в очередной раз обсуждал с врачом?..

Верхний свет в палате уже был выключен, горели лишь точечные диодные светильники под панелью с розетками и выключателями вдоль стены у изголовья кровати. Дочка забегала по постели, как обезьянка, устраивая ему место, которое обложила подушками, чтобы папочке было удобнее. На каком-то игровом поле разложили пестрые карточки, и он с зачарованной улыбкой слушал путаные разъяснения дочки, пытаясь въехать в правила. Только выходило, что в этом деле он соображал намного хуже, чем в бизнесе… Или, возможно, просто умотался настолько, что теперь, в этой мирной и счастливой обстановке так расслабился, что совершенно не хотел воспринимать игру всерьез.

— Ну, па-а-п, ну ты чего! Я же понятно все объяснила! — тормошила его Эвита, а Елена тихонько смеялась, потому что карточки падали на пол от возни шустрой девчонки, она продолжала возмущаться, а Лука упорно делал вид, что ничего не понимает.

— Виточка, папа устал… Давай ему лучше сказку почитаем… — заметила Елена, поглядывая на Луку чуть настороженным, но таким же влюбленным, как всегда, взглядом.

— Точно! Сказку! Только не я! — тут же выпалила Ева. — Я тоже устала! — Она нырнула к папе под руку, пристраиваясь под одеялом, шебуршась, толкаясь и готовясь слушать, а Лука еще больше расслабил галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки, пристраиваясь вздремнуть. Должно быть, со стороны они выглядели как образцово-показательная семья. Сегодня ему и правда не хотелось думать о том, что это не так. Главное, что Ева находилась сейчас здесь, совсем рядом, живая и здоровая, в тепле его объятий. Только внутри, в фоне, все равно постоянно ныла тупая боль и все еще не утихшая злость на Кристину. Она должна была его выслушать, потому что чувствовала то же, что и он — это притяжение, от которого срывало крышу, эту едва различимую дрожь от нетерпения увидеть друг друга, эту волну тепла и нежности, которая накрывала всякий раз, когда они оказывались рядом.

Елена начала читать какую-то книжку, пристроившись в кресле, и под звуки ее мелодичного голоса он вырубился практически сразу, уморенный и теперь убаюканный. Сквозь сон он какое-то время чувствовал, как копошится Ева, но вскоре и эти ощущения исчезли.