Клетка для эгоиста

— Извините, вечерний укольчик, — объявила она громко. Увидев жмурившегося сонного отца в обнимку с дочерью, она на миг задержалась на месте, но все же не надолго. — Да у вас тут сонное царство! Вы бы не волновались так… ехали бы домой… Мамочка ваша, должно быть, уже устала целый день-то на дежурстве… Да и вам как следует выспаться не помешает. — В голосе медсестры слышалась доброжелательность и заряд бодрости, но все это лишь раздражало Елену.

Лука спросонок ответил нечто бессвязное, но встал и аккуратно переложил Еву поудобнее. Она толком не проснулась даже, поэтому медсестра сама откинула одеяло, спустила ее пижамку и аккуратно уколола.

— Ой, — пискнула Ева, но тут же натянуто улыбнулась сквозь сон. — Я больше не боюсь, уколов, пап… — пробормотала она, пряча лицо под одеялом и зевая.

— Ты моя умница… — с тяжелым сердцем похвалил он, погладив ее по голове, и, пытаясь прийти в себя, потянулся и принялся одергивать закатанные рукава рубашки.

Медсестра еще что-то ему сказала. Он ответил. Елена наблюдала за ними, так и не поднявшись с места, чувствуя себя отсутствующей и ничего не значащей. Только обрывочные мысли всплывали в голове. Эта медсестра была молодой, симпатичной и очень уж с ним любезной и разговорчивой. Интересно, медсестер он тоже трахал, поэтому эта так стелилась и улыбалась, даже не замечая присутствия жены? Может, он всех здесь перетрахал, поэтому вся больница бегает перед ним на задних лапках?.. Губы дрогнули. По щекам вновь потекли предательские слезы, и она резко стерла их злым остервенелым движением. Еще чего не хватало, рыдать тут, как какая-то слабачка! Она больше не позволит обращаться с собой так!

Елена резко встала и скрестила на груди руки.

— Могли бы и не включать верхний свет. Ребенок уже спал, — резко вставила она, даже не слушая, что сейчас обсуждали эти двое.

— Извините, — откликнулась медсестра, обернувшись на нее. — Так положено.

— В следующий раз думайте, что делаете, — не стала смягчаться Елена.

Бойкая девушка промолчала, но недовольно поджала губы. Пока она выходила, Елена стояла, приподняв подбородок, и провожала ее ледяным взглядом.

— Черт, который час… — отрешенно спросил Лука, ничего не замечая вокруг. — Может, ты поведешь?

— Я собиралась остаться здесь на ночь. На такой персонал оставлять ребенка нельзя, — отрезала она.

Свет уже вновь погасили, и теперь они стояли в темноте. Лука, к счастью, вновь не мог видеть ее лицо, а голос, вроде бы, ее не подвел.

— Лен, в этом нет никакого смысла. Ты же устала… сама хотела завтра ехать на фирму… Не нужно себя загонять. У нас еще столько испытаний впереди. Побереги силы.

Его голос звучал не то чтобы очень мягко, он всегда будто приказывал свысока, но все же она привыкла слышать в нем заботу любящего мужа и отца. Сейчас она больше ее не слышала, да и не хотела слышать. Лицемер. Он был мерзким лицемером, которого гораздо больше волновала какая-то Кристина… «Ты пока что многого не понимаешь, моя девочка… Но это просто так не забудется, поверь». В этих двух предложениях чувствовалась не простая интрижка, а целая история… и от этого становилось лишь противнее… Где-то его ждала эта Кристина, а он сидел тут с ними, отрабатывал долг семейного человека, но думал совсем о другой…

— Лен, ты меня слышишь? — Когда она уловила этот его вопрос, Лука оказался неожиданно близко. Он уже надел пиджак, подтянул галстук, застегнул пуговицы, пригладил немного растрепавшиеся волосы и вновь предстал перед ней эдаким денди, от которого всегда дух захватывало. Рукой приподнял ее лицо за подбородок, разворачивая к свету, идущему из коридора, и вглядываясь в ее черты. Она вперила в него прямой упрямый взгляд, невольно стиснув зубы, чтобы не показать, что губы дрожали. — Ты плакала? — Мужчина нахмурил брови, а она отодвинула его руку и отвернулась, чувствуя предательские импульсы, отвечающие на его близость, на его прикосновение, пусть такое грубоватое и будничное.