Клетка для простака

— Дай мне закончить. Я должна закончить. Когда кто-то носит шарф, концы которого болтаются, это намного проще. Надо только схватить их из-за спины и туго затянуть. Так делают разбойники, нападающие из-за угла. Шарф автоматически перекрывает артерии. Жертва не может даже вскрикнуть. Через несколько секунд она теряет сознание, и ее приканчивают. Я думала об этом сегодня днем, когда увидела шарф Фрэнка. Ах, я не имею в виду, что действительно сделала бы это; но гроза вывела меня из равновесия, и я подумала об этом. Видишь, как просто? Ник говорит, что именно поэтому люди иногда убивают, сами не желая того. Ник говорит…

— Значит, ответственность за все это несет добрейший доктор Янг, — сквозь зубы проговорил Хью. — О Боже, надеюсь, теперь он может гордиться собой.

— Для него это конец, — очень спокойно сказала Бренда. — Знаешь, я просто не могу поверить. — Она помедлила. — Не будет никакой свадьбы. — Она сделала еще одну паузу. — И я богата.

— Что значит — богата?

— Завещание дядюшки Джерри Нокса. Если Фрэнк или я умрем до свадьбы, все наследство переходит тому, кто остался в живых. — Оба замолчали, был слышен лишь шум ветра в деревьях. Наконец Бренда добавила:

— Ведь именно это и называют мотивом, правда? Я точно знаю, что они скажут, — продолжала Бренда. — Скажут, что я подкараулила Фрэнка, когда он возвращался от Китти, и сообщила, что наш брак отменяется. Скажут, что он пришел в ярость, а кто видел ярость Фрэнка, тот никогда этого не забудет. Скажут, что я вышла из себя — а это вполне могло бы случиться! К тому же мой ноготь застрял в его воротнике. И только мои следы ведут туда и обратно. Я пропала, Хью.

— Нет.

— Ты хочешь сказать, что есть выход?

— Да. Все это — не более чем подтасовка фактов. Откуда в павильоне появилась газета? Откуда Фрэнку так много известно о том, что девушка по имени Мэдж Стерджес пыталась покончить с собой? Зачем сюда приходил суперинтендент полиции?… — Он прервался. — Боже всемогущий, я совсем забыл о нем! Его уже нет в доме, да?

— Нет, с этим все в порядке. Мария сказала, что он ушел перед самой грозой. Она не знает, что ему было надо. Думает, что приходил из-за машины.

— И все же странно, — задумчиво проговорил Хью. — Но если это подтасовка… что ж, мы ответим на нее такой же подтасовкой.

— Ты имеешь в виду фальсифицированную защиту?

— Да. А теперь скажи мне вот что. Ты сумеешь лгать убедительно, если я точно скажу, что надо говорить? Нет, подожди. Подумай, прежде чем ответить. Если не сумеешь, мы придумаем что-нибудь другое.

— Сумею!

— Уверена?

— Да! Но, Хью… я имею в виду, не будут ли у нас из-за этого неприятности?

— Вполне возможно. Но нынешнее положение дел грозит нам неприятностями прямо сейчас, а не в будущем.

— Я с тобой заодно, — сказала Бренда, и в голосе ее прозвучало какое-то яростное веселье. — Совершенно заодно! Что я должна делать? Только скажи.

— Во-первых, забудь все, о чем ты мне говорила, кроме того, что ты пришла сюда: Марии это известно, и она не станет отрицать. Во-вторых, мы забудем обвинение, которое ты выстроила против себя самой: все это вздор, который легко опровергнуть; мешает одно — отпечатки ног. Это факт, то есть единственное, что понимают судьи. Так что следы должны исчезнуть. У вас здесь есть какой-нибудь садовый инвентарь?

— За павильоном стоит все, что нужно для теннисного корта. Газонокосилка, грабли, чтобы выравнивать поле…

— Подойдет. — Хью поглядел на свои ноги, до самых колен покрытые засохшей грязью. — Кажется, ты говорила, что держишь здесь запасные теннисные туфли?

— Да. В шкафу.

— Пойди и надень их.

— Зачем?

— Пойди и надень. Другую пару принеси мне! Поспеши!

Бренда поспешила.

Не сознавая того, они все время говорили шепотом. Кругом было очень тихо. В водянистом полусвете, в котором стираются детали, но четко очерчиваются контуры предметов, было видно, что на травяном бордюре, окружающем корт, не остается никаких следов. Маленький павильон казался неуклюжим и уродливым. Над ним тихо шелестели тополя; воробей чирикал изо всех сил, прогоняя сон; шаги поразительно громко шуршали в траве. Сворачивая за угол павильона, Хью думал о том, что самое главное сейчас — время. Спешить, спешить, надо спешить.

Необходимо было срочно принять решение. Фирма «Роуленд и Гардслив» такой спешки не одобрила бы. Он представил себе, как его отец и старый мистер Эдвин Гардслив — оба отнюдь не моралисты, никогда не отличавшиеся чрезмерной щепетильностью — качают головами и поджимают губы. «Опрометчиво, Хью, о-очень опрометчиво». Они бы предпочли что-нибудь более утонченное. К черту утонченность. Полиция признает лишь один вид улик. И правильно делает. Об утонченности можно будет говорить только тогда, когда грабли до неузнаваемости смешают все следы, как если бы по корту прошлось стадо слонов. А тем временем надо спешить, спешить.

Осторожно!

За павильоном стояли огромная металлическая газонокосилка, пара граблей, лопата и каток для нанесения разметки.

Все это окружала широкая грязная лужа, в которую Хью чуть было не вляпался.