Клетка для простака

Роуленды — отец, мать и сын — жили на Итон-авеню, неподалеку от Швейцарского коттеджа: на улице высоких фантастических домов, где дом Роуленда-старшего был одним из самых высоких и самых фантастических. Роуленд-старший имел обыкновение проводить воскресное утро в своей берлоге за чтением «Обсервер» или «Санди таймс», и тревожить его в это время не полагалось. Хью его потревожил.

Роуленд-старший был маленький человечек в больших очках, и у него давно вошло в привычку уснащать свою речь афоризмами и пословицами самого мрачного свойства. Некоторых людей эта привычка побуждала обращаться для бодрости к спиртному. Но это же заставляло окружающих недооценивать его, к чему он, собственно, и стремился. Человек он был добродушный, но к тому же весьма хитрый и способный. Он выслушал Хью спокойно, к чему он заранее был готов, но при этом несколько раз подходил к окну, дабы убедиться, что миссис Роуленд благополучно пребывает в салу. Затем он принялся комментировать.

— «Впервые прибегая к лжи, какую вьем мы паутину», — продекламировал мистер Роуленд-старший, покачивая головой.

— Но ведь фактически, сэр, — сказал Хью, — это не в первый раз, не так ли? В конце концов, мы фальсифицировали защиту миссис Джуел…

На лице Роуленда-старшего появилась болезненная гримаса, и он остановил сына. Согласно его теории подобные вещи допускались, но ссылаться на них не следовало. Затем он задумчиво произнес:

— Мы отправим твою мать на север Шотландии. Это самое далекое место, куда мы можем отправить ее без паспорта, — объяснил он. — А времени на его получение нет. Будет скандал, Хью. Да, я предвижу скандал.

— Итак, сэр?

— Итак, Хью, я не знаю, поздравлять ли тебя или выражать сочувствие. Похоже, ты сделал решительные шаги в нескольких направлениях. Насколько я понимаю, ты по-прежнему твердо намерен жениться на этой молодой леди?

— Если она по-прежнему мне не откажет. А именно этого я и боюсь.

— Не вижу никаких препятствий, — заметил Роуленд-старший, еще немного подумав. — Кажется, эта девушка приходила сюда на чай? Да, да, припоминаю. Высокая, темноволосая, с изысканными манерами.

— Небольшого роста и светловолосая. Насчет изысканных манер ничего не могу сказать.

— Это не так существенно, — невозмутимо произнес Роуленд-старший. — Я помню, Хью, что она произвела на меня самое благоприятное впечатление. Самое благоприятное. Я увидел в ней девушку с характером. Да. Как я не раз говорил тебе, характер — это то, что в нашем мире ценится превыше всего. Прекрасный, безупречный характер, чтобы достойно встретить и вынести бесчисленные превратности жизни. Э-э-э… К тому же ты, кажется, говорил, что молодая леди наследует значительную сумму?

— Мы к ней не притронемся, — хмуро сказал Хью. — Это деньги Фрэнка. Он может забрать их с собой. На жизнь нам хватит, благодарю.

Его отец кашлянул.

— Без сомнения, без сомнения, — согласился он. — Достойное чувство, оно делает тебе честь. — Он снял очки и сделал рукой широкий жест.

— Но, послушайте, сэр! Речь идет не о том. Я хотел поговорить с вами совсем о другом. Разве вы не видите, что мы попали в неприятное положение: я хочу знать, что нам, черт возьми…

— Только без брани, Хью. Будь любезен. «Не зная, что сказать, он начинал браниться». Кажется, это Байрон.

Хью всегда относился к Байрону без особого энтузиазма, теперь же поэт упал в его глазах еще ниже.

— Хорошо. Но вернемся к нашим неприятностям. Признаюсь, что я сам во всем виноват, — но что вы мне посоветуете? Что я, по-вашему, должен делать?

— Что ты сам собираешься делать, мой мальчик?

— Сэр, я всю ночь думал над этим. По правилам элементарной порядочности следует сделать лишь одно. Если Чендлера арестуют, мы с Брендой пойдем к Хедли и расскажем правду.

Роуленд-старший прочистил горло. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и вертел очки на пальце.

— Ты уверен, что если вы расскажете правду, то вам поверят? — спокойно спросил он.

Хью внимательно посмотрел на отца:

— Но этот человек невиновен!

— Ты уверен, что невиновен, мой мальчик?

— Но…

— Чем старше я становлюсь, мой мальчик, тем больше поражаюсь трагической иронии жизни, — заметил Роуленд-старший с той долей банальности, которая даже для него была чрезмерной. — В данный момент я тебе ничего не посоветую. Ты слишком спешишь. Слишком спешишь. Мы ничего не должны делать в спешке, дабы не каяться на досуге. На основании своего долгого опыта я знаю, что полиция знает свое дело. Что же касается этого человека… э-э?…

— Чендлера. Артура Чендлера.