Клетка для простака

Когда Шеппи ушел, он снова повернулся к Хью:

— Я должен попросить, чтобы ты оставил меня на некоторое время. Мне надо подумать. «Мысль, что плетет узор свой прихотливый…» Впрочем, нет, спутал. — (Явный признак того, что старик волнуется.) — Не стоит излишне беспокоиться. Как мне представляется, твой рассказ полицейским вполне надежен. И миссис Бэнкрофт, и мистер Янг подтвердили, что корзина для пикников была пустой. Они не посмеют отказаться от своих показаний, а доктор Янг к тому же так хочет защитить эту девушку. Нет. Но вот что меня беспокоит: сам Чендлер мог оказаться на корте в любое время. Если он и есть убийца, то он, разумеется, был там и мог увидеть нечто такое, чего видеть ему не следовало.

Такой поворот дела ускользнул от внимания Хью. Итак, возникают новые сложности и ловушки.

— Но больше всего, — продолжал Роуленд-старший, — я боюсь шума со стороны твоей матери.

— Но почему? Почему? Какое маме до всего этого дело?

— Очень большое. У меня такое чувство, что, прежде чем дело закончится, всю вину свалят на меня. Если бы имелась хоть малейшая возможность, то, боюсь, твоя мать возложила бы на меня ответственность за поражение короля Якова в битве при Бойне. Эта твоя девушка… Очаровательная леди, насколько я помню: уверен, она станет тебе прекрасной женой. Ее… э-э-э… общественные связи, конечно, вполне удовлетворительны?

— Ее отец застрелился, а мать спилась.

Роуленд-старший поскреб подбородок.

— Могло бы быть и хуже, — заметил он. — У нее нет родственников, отбывающих срок в Уормвуд-Скрабз?

— Нет.

— Это утешает. В то же время я не уверен, что север Шотландии — место, достаточно удаленное для отдыха твоей матери. Хорошенько подумав, я бы предложил что-нибудь вроде Танганьики или Полярного круга. Но нам необходимо решить, что делать. Чем ты намерен заняться сейчас?

— Я собирался утром позвонить Бренде, — ответил Хью. Его отец что-то прикидывал в уме.

— Тогда тебе лучше позвонить ей сейчас же. Мы должны следить за происходящим. Но…

Роуленд-старший поднялся с кресла, и голос его зазвучал более резко:

— Что бы ни произошло, Хью, тебе нельзя оказаться замешанным в какой-либо публичный скандал или снискать дурную славу. Ясно?

— Послушайте, сэр. У меня нет слов, чтобы выразить благодарность за то, как вы отнеслись к моим проблемам. Но одно я вам скажу. Если дело Чендлера примет дурной оборот, я объявлю Хедли всю правду.

Они посмотрели друг на друга.

— Ты это сделаешь?

— Сделаю.

— Даже, — спокойно произнес Роуленд-старший, — если после твоего признания мисс Уайт окажется на скамье подсудимых вместо Чендлера?

Наступило молчание.

— Однако, — продолжил отец более весело, — взглянем на светлую сторону. Эта неожиданная страсть к правде, каковую прежде я в тебе не замечал в столь опасной степени, может быть вознаграждена. Ты упорно опускаешь главное. Ложь полицейским чинам не всегда приводит к роковым последствиям. Ты не давал присяги и всегда можешь отречься от своих показаний, конечно, если сумеешь предложить взамен доказательства виновности кого-то другого. Если нам удастся — а я уверен, что удастся — доказать, что Чендлер действительно убил Дорранса, пройдя на корт и с корта по теннисной сетке, вы с мисс Уайт сможете без всякого вреда облегчить душу чистосердечным признанием. Но откровенно предупреждаю тебя, что в противном случае ты подведешь девушку под обвинение в убийстве, и тебе это известно не хуже меня. Иди звони по телефону — и будем надеяться, что Шеппи вернется с добрыми вестями относительно сетки.

Хью продолжал бушевать. И бушевал он тем яростнее оттого, что понимал — отец прав. Он прекрасно знал, что скорее увидит десяток Чендлеров, повешенных в ряд, чем позволит причинить хоть малейшее зло Бренде. И вместе с тем, все в его душе восставало против сложившейся ситуации. К тому же его мучило неотвязное чувство, что удача на стороне настоящего убийцы, что они должны лгать и изворачиваться, боясь сделать хоть один неверный шаг, а истинный убийца тем временем смеется над ними. Истинный убийца? Чендлер? А почему нет? Может, и в этом отец был прав? Хью бушевал бы еще больше, если бы Чендлер оказался виновным, а их с Брендой угрызения — совершенно напрасными. Чем больше он над этим думал, тем более убеждался, что трюк с хождением по сетке отнюдь не пустая выдумка. Это было единственно возможным решением. И им во что бы то ни стало надо доказать это.

Но новое направление мыслей влекло за собой еще большую опасность. И вновь его отец оказывался прав. Если Чендлер был на теннисном корте, он мог увидеть то, чего ему видеть не следовало: например, как Бренда несет корзину для пикников. Ведь бульварная газета исчезла из павильона, а это значит, что ее унесли оттуда где-то между семью и двадцатью минутами восьмого. Иными словами — в то время, когда произошло убийство. Образ Чендлера, подобно чертику из шкатулки, возник перед глазами Хью. Невинная жертва Чендлер приобретал все более зловещие черты. Они должны найти Чендлера, должны поговорить с Чендлером, должны выяснить, что ему известно.