Клетка для сломленной (СИ)

Закрываешь глаза и ты снова там — тебя снова затягивает эта грязь, снова больно, снова мерзко. Просыпалась и неслась в душ. Жесткая мочалка единственная помощница в моменты, когда я в остервенении пыталась отскрести эти отвратительно липкие прикосновения, которые въелись под кожу и чувствовались так, будто это происходит сейчас. К моменту выписки, я на них уже просто перестала обращать на них внимание — от этого не отмыться.

Макс, который к слову, каждый день сидит со мной, пытается свести с психологами и психиатрами, но я наотрез отказываюсь — я не готова ничего и ни кому рассказать, даже он знает только то, что написано в заключениях врачей.

А я до сих пор спрашиваю, кого мне благодарить за такого брата. За то, что общался и общается со мной, не смотря ни на что, за то, что он именно такой — весельчак и балагур с очень серьезным взглядом и стальными нервами, за то, что он рядом здесь и сейчас.

Подругу мою Иру, ко мне он запретил пускать, конечно, по моей просьбе. Мне хватило брата, который увидел меня в таком состоянии, пусть хоть она увидит меня уже такой, как прежде. Судя по тому, что однажды он появился в палате с расцарапанным лицом и руками, ей эта идея не очень понравилась.

Последние дни в клинике проходят уже не столько в лечении, сколько в ожидании выписки.

И вот через некоторое время я выйду из стен этой клиники с четким планом — что бы в жизни ни произошло не возвращаться больше сюда. Солгу, если скажу, что мне не страшно. Два месяца, проведенные в этом заведении, меня изменили, не знаю, что именно стало по-другому, но чувствую, что больше не будет, так как раньше. Не имею ни малейшего представления, что делать и как вообще строить свою жизнь. У меня всегда был, пусть и не большой, но план — на день, на семестр, на жизнь, а сейчас ничего. Знаю только, через 30 минут я выйду и… собственно все.

Накидываю на плечи свитер принесенный братом, когда дверь открывается и на пороге появляется он сам.

— Готова? — Улыбается во все свои тридцать два.

— Да. — Немного нервно отвечаю.

— Тогда валим нафиг отсюда, — заговорщицки шепчет и, схватив за руку, идет напролом, как танк.

Все дела с выпиской брат уладил заранее, поэтому еще 10 минут и вот я уже вдыхаю выхлопные газы этого города, но, как ни странно, дышится легче, хоть и не долго. В следующее мгновение меня в свои объятья сгребает подруга и, судя по напору, решила, что дышать мне не обязательно.

— Давай по легче, а то она уже начинает синеть, — Макс пытается, немного утихомирить Иришку, но сразу же огребает сам.

— Я ее больше двух месяцев не видела, и все из-за тебя, чертов ты командир, — лупит его по всему, куда дотягивается. Брат ойкает и пытается закрыться руками, а я начинаю смеяться — как же я по всему этому скучала.

— Ну, наконец-то улыбнулась, принцесса Несмеяна, — тянет Иришки.

— Так, девчонки, — хлопает в ладоши брат, — загружаемся и едем, хватит нам уже морозить задницы, не май месяц, в конце концов. К тому же, я голоден, как волк, — довольно лыбится.

— Скорее как саранча, — Иришка фыркает, резко разворачивается на каблуках и, вцепившись в мою руку, ведет к машине такси.

Садимся и доезжаем до ближайшего кафе. Внутри уютно и не сильно забито народом. Мы занимаем один из дальних столиков, заказываем, оказавшуюся очень вкусной еду, и уплетаем ее под перепалки и подначивания друг друга Иришки и брата — ну не берет их мир, что уж тут поделаешь.

Вопросов моего пребывания в клинике, наркомании или дня первокурсника не поднимается, за что я им безмерно благодарна. Тем не менее, к окончанию нашего мини пиршества настроение за столом становится серьезным. На повестке вопрос «Что дальше?».

Мы с Иришкой сидим напротив брата. Он долго вглядывается в наши лица.

— Вера, Ира. — Его голос звучит твердо. — Завтра утром у меня поезд. Я уезжаю из этого города. Насовсем. — Смотрит внимательно, будто ожидая нашей реакции. — Я тебя забираю с собой мелкая.

Напряжение, возникшее после его слов можно ножом резать. За соседними столиками кто-то переговаривается, смеется, а мы втроем будто в вакууме.

— Что? — Иришка чуть ли не подскакивает с места. Откровенно, я тоже в шоке. — Нафига ей уезжать? А мать, учеба? Да что за бред? — она чуть ли не заваливает Макса вопросами.

Брат же смотрит сейчас только на меня:

— Тебя нужно отсюда увезти. Слухи уже ползут. Тебя здесь не оставят в покое. — Говорит серьезно.

— Да, Господи Боже, в этой дыре почти каждый сидел на наркоте, те, кто не пристрастился по пальцам одной руки можно пересчитать. Посудачат и успокоятся, через два дня все забудут — Возмущенно всплеснула руками подруга.

— Когда я предлагал пожениться, я уже готовил наш отъезд. — Игнорируя подругу, продолжает брат.

— Что? — вскрикивает подруга, да так, что все столики в зале обращают на нас внимание. — Что значит пожениться? Вы же брат и сестра, а как же… — взмахивает руками, пытаясь жестами показать то, что не может произнести.

— Не стоит из-за меня уезжать. У тебя здесь семья. Я не позволю, помогая мне, потерять их. — Не красиво игнорировать подругу, но брат перегибает палку.