Клетка с открытой дверцей (ЛП)

Ицки давным-давно не дотрагивался до людей, и никто не дотрагивался до него. Дома было по-другому: он дурачился с друзьями, играл с сестрой. Знакомство с Токивой тоже приносило множество новых ощущений. Тогда касаться людей и предметов было нормально. Следующие восемь лет он дотрагивался лишь до Ямабэ. А прикосновения Ямабэ ограничивались игрой с его волосами. Когда несколько ночей назад Токива схватил Ицки за руки, он весь гусиной кожей покрылся. Измученные тактильным голодом рецепторы буквально взбесились: Ицки ведь совсем отвык от такого.

Он успел забыть, как бывает, когда до тебя дотрагиваются. Пока девочка гладила гипс, он почти наяву ощущал тепло ее рук, пусть и невозможным это казалось через толстую повязку.

С Ямабэ Ицки всегда чувствовал себя куклой. Не той, которую любят и баюкают, а фарфоровой красоткой из ценной коллекции. Она сидит на своей высокой полке, на нее смотрят, ей восхищаются, но никогда не берут в руки.

Он сам приговорил себя к жизни на недоступной высоте и уже не смел надеяться, что кто-нибудь когда-нибудь его коснется.

- Дядя, давай нарисуем картинку!

Маленькая знакомая дергала его за рукав. Хорошо подготовилась: даже небольшой мольберт умудрилась притащить. Сунула Ицки коробку цветных карандашей и села рядом.

- Ты разве не хочешь посмотреть на столбы? - спросил молодой человек.

- Не-а! Я хочу с тобой рисовать. Можешь брать мои карандаши.

Она взяла розовый карандаш и старательно провела линию на своем листе.

Ты продолжаешь рисовать?

Первое, что спросил Токива, встретив его в мастерской Ямабэ. И когда Ицки ответил отрицательно, скульптор явно расстроился. Даже вспоминать стыдно...

Ицки рисовал, потому что любил рисовать. Для себя, не чувствуя ни малейшего стремления демонстрировать результат окружающим. Договор с Ямабэ всё оборвал. На долгое, долгое время Ицки забыл о красках.

Я не вижу здесь ничего, что хотел бы нарисовать, убеждал он себя.

А может, он просто перестал смотреть?

- Что ты будешь рисовать? - полюбопытствовала девочка.

Токива спрашивал то же самое бессчетное количество раз.

Ицки вспомнил сцену счастливого семейства и прямо задрожал от острого желания перенести ее на бумагу. Впервые за восемь лет. Как когда-то.

- Кажется, я знаю, - медленно произнес он.

- Возьми, - девочка протягивала темно-синий, как бандана Токивы, карандаш.

Грифель скользнул по белому листу, оставляя полыхнувший в глаза росчерк.

На следующий день Ицки взял в руки кисточку.

Он сидел в углу студии и трудился над наброском. Токива встал из-за чертежного стола, снял с полки толстую книгу, с шумом открыл. На скульпторе были джинсы и свитер, а значит, его проект все еще находился в стадии планирования.

Студия Токивы была гораздо скромнее мастерской Ямабэ, набитой мудреной техникой и помощниками. Токива просто не мог позволить себе умные механизмы и ассистентов. Все, в чем он нуждался для разработки плана: стол и бумага. Самое необходимое Токива держал под рукой, а остальное брал напрокат. В мастерской Ямабэ ему было бы неуютно.

Ицки блаженствовал. По возвращении из детского сада Токива, вместо того, чтобы по обыкновению оставить его на диване, принес молодого человека в студию. Укутал в длинное пальто, накрыл ноги одеялом и усадил за стол. Ицки всегда нравилось смотреть, как люди что-то создают, а наблюдать за Токивой было приятно вдвойне. Но он изо всех сил старался не мешать.

В свой злополучный первый визит Ицки ничего толком не успел рассмотреть и сейчас жадно наверстывал. Эскизы, модели, деревянные статуэтки... Токива только посмеивался, глядя, как Ицки тянет шею в попытке больше увидеть, и передвигал его стул удобнее.

Львиную долю утра Ицки провел, разглядывая одну из полок с макетами. Трогал всё, до чего мог дотянуться, и сравнивал работы, виденные в реальных размерах, с их миниатюрными прототипами. Они пообедали в гостиной. Затем снова вернулись в студию. Токива вручил Ицки альбом, набор акварели и предложил "поиграть с этим, когда скучно станет". В ответ на удивленный взгляд скульптор пояснил:

- Ты руки свои утром видел? У тебя пальцы шевелились, будто уже кисточку держал.

И альбом, и краски были новехонькие. Токива уже сидел за столом, когда Ицки смог выдавить слова благодарности, и лишь ладонью махнул, не оборачиваясь.

Ицки открыл альбом. Вспомнил белизну бумажного листка, который дала ему вчера девочка, и яркий след синего грифеля. Почти до вечера он самозабвенно рисовал - пока Токива чуть ли не силой заставил перевести дух. Теперь Ицки смотрел, как работает скульптор, а тот, почувствовав на себе взгляд, подошел.

- Что-нибудь надо? Не замерз?

В студии, несмотря на обогреватель, царил холод, и Токива позаботился, чтобы Ицки был тепло одет, хотя сам оставался в неизменных свитере и джинсах.

- Нет, - заверил Ицки. - Все хорошо.

Токива посмотрел на рисунок:

- Очень красивые цвета.

На листе постепенно появлялся необычный пейзаж: студия изнутри и небо с океаном в окне. Прочие страницы испещряли другие предметы и виды, в том числе и сад.

- Ицки.