Клетка в голове

Конечно, философия и образ жизни истинного вора, как считал Громов, подразумевает отказ в том или ином виде от вещей и благ. Но тем вор и отличается от лоха, что может обеспечить себе вполне сносное, и местами комфортное существование в любых условиях. Даже не так – скорее отказаться от чего-то, чтобы выгадать себе нечто ещё лучше. Однако в карантинном бараке Громов столкнулся со старой проблемой. Никого из заключённых нет рядом, знакомств ни с кем не заведено, подкупить охрану или ещё кого-то из работников нечем. Запугивать – авторитета не нажил. И снова он остался на том, что дают.

«Это не зона. Всё ещё не она. Пусть отпускают в свет, да поскорее».

Первое, что он решил сделать – это обеспечить себе досуг. Стукнул в кормушку и сказал коридорному (тучной бабе на вид под сорок лет), что хочет чего-нибудь почитать.

Через полчаса она принесла ему список литературы в библиотеке Карзолки. Он пробежался глазами по нему – наконец-то художественная литература для интересного чтения. И имена, вроде есть знакомые – Пушкин, Есенин. Громов остановил свой выбор на Максиме Горьком.

«Кликуха⁴⁰, может, такая? Авось про зону пишет? Хотя подобные книги здесь вряд ли водятся». Под запретом в Карзолке был стандартный тематический список: картография территории вокруг тюрьмы; книги по обучению ориентировки на местности; о выживании в дикой среде; об оружии, техниках и материалах его изготовления; самоучителя по боевым искусствам; произведения, пропагандирующие радикальные взгляды, секты, насилие, половое сношение и другие.

Книгу принесли после ужина (практически такого же безвкусного, как и на этапе, и с тем же рационом). До этого Громов просто спал или валялся на верхней койке.

«Мои университеты»

Он принялся читать её и она почти сразу ему разонравилась. Сначала парень там хочет учиться, потом работает, словно раб, на этом корабле с какими-то левыми мужиками. Да ещё и получает от этого такое удовольствие, словно выиграл в споре неделю с первосортной женщиной.

«Небось, после работы им всем не заплатили ни рубля».

Потом парень опять работает, уже в пекарне, и опять, как подневольный.

«Сразу видно фраерка. Работает-работает, а толку чуть. Потому что – лох».

Потом парень находит себе какую-то правую секту (Громов не понял того, что здесь был намёк на коммунизм в России) и батрачит ещё и на них.

«Чем не лох?!»

Ещё герой книги что-то говорил про борьбу с плотскими желаниями тела.

«Пидор, что ли?»

Однако Громов, всё-таки заставил себя дочитать произведение до конца (благо оно было коротким). И не зря. Концовка ему понравилась – все вокруг погорели, хотят друг друга поубивать, от работы всё-таки нет никакого толку. Но всё равно подобные книги были не для него. Он бы с большей радостью взял почитать какой-нибудь юмористический детектив, где герою-полицейскому на пенсии помогает раскрыть дело бывший вор. И чтобы обязательно присутствовала девчонка лет двадцати, и вор её завалил в койку. Или, как вариант – фантастику о будущем. Но книги вроде этой для него слишком вычурны. Развлечения от них, как он считал – ноль. А в этом и весь смысл, раз уж здесь нет телека.

Сигареты он стрелял у коридорных. Стукнет в кормушку, попросит одну и над ним, как над молодым, попавшим в застенок, сжалятся и дают. Отказали всего два раза – тучная баба. Сказала, чтобы здесь было проще жить – с такой привычкой лучше завязать. И у Громова была неплохая возможность – он не курил ничего уже больше недели и это был неплохой задел для того, чтобы избавиться от сигарет. Но не видел в курении ничего плохого – наоборот, помогает справиться со стрессом, ну и прослыть своим в тюрьме. Так он думал. И выкуривал он по шесть-семь сигарет в день. Всего-то ничего. Считай – вообще почти не курил. К тому же он не считал, что та баба может посоветовать заключённому хоть что-нибудь путное. Скорее наоборот – навешает ему лапши на уши и сделает для него только хуже.

«Все курят. И я буду. Так и проще будет наладить контакты».

Каждый день по два раза в камеру приходил врач. Проводил дотошные осмотры: пульс; давление; температура; реакция зрачков, цвет радужки и белков глаз; условные рефлексы; прослушивал лёгкие и сердце; брал соскоб с кожи, осматривал волосы на голове; в первый день взял на пробу кровь и попросил к завтрашнему осмотру приготовить образцы мочи, кала и прочее и прочее.

Громов взял себе ещё несколько книг. В основном стихи Есенина, Пушкина, Лермонтова и Высоцкого (правда, над ними поработал цензор, замарывая некоторые слова, из-за чего вся соль стиха летела в тартарары). Есенин и Лермонтов Громову особенно нравились. Он легко мог ассоциировать себя с ними. И стихи у них были простые и не растянутые.