Клевые

— Хватит! Не зубоскаль! Сама завязала! Вчера переехала! Теперь в Тушино живу! Работаю у порядочного человека. Вернее, ухаживаю за ним и его стариками. Готовлю, стираю, убираю, в магазин хожу. Короче, веду дом. Там у меня своя комната, питание и небольшая плата за мою работу. Нам с тобой на двоих хватит на жизнь. О тебе я говорила. Ты будешь жить со мной, питаться, учиться. Никто тебе не помешает. Семья хорошая.

— А ты меня спросила? Опоздала с хлопотами! Я устал ждать, пока одумаешься и сам себе выбрал семью! Теперь уж все! Якорь брошен! Я на приколе у своей гавани. Она мне по душе, а ты — дрейфуй. Тебе твой берег еще искать надо! — встал со скамьи.

— Антон, подожди! Где ты живешь? — испугалась баба, что теряет последнюю, слабую нить, связывающую с мальчишкой.

— Я полюбил другую сказку — добрую и тихую. Она вернула мне то, что ты отняла — мое детство! Мне хорошо в ней! Не отбирай! Не возвращай в кошмары! Я устал взрослеть так быстро. Дай побыть самим собой. Пощади меня от себя! Дай выжить и не свихнуться. Оставь меня мне! — подхватил Анну на руки и, не оглядываясь назад, пошел к дому.

Лидия не заторопилась следом. Она сидела оглушенная, потрясенная услышанным и никак не могла успокоиться.

Она курила одну сигарету за другой. Не обращая внимания на проходящих мужиков, оглядывающихся на нее. Она плакала, не замечая, как размазала краску по лицу. Успокоилась нескоро. И пошла, шатаясь, к станции метро, тяжело соображая, в какую сторону ей надо ехать…

Антон, вернувшись к бабке Уле, раздел Аннушку. Уложил ее в постель. И, подойдя к старушке, сказал:

— Работу мне надо подыскать. Чтоб вы не промышляли по урнам больше.

— Я уже договорилась в ЖЭКе! Взялась два участка мести. Пока вы спать будете, я и управлюсь. Той получки хватит. Мне завтра уже выходить.

— Участки покажите мне! Я за вас выйду. А вы с Аней поспите.

— Рано тебе, Антошик, в эту лямку впрягаться! Я покуда сама справлюсь!

— Не надо! Я — мужик! Должен семью кормить, а не висеть на шее балластом. Анечку лечить надо, нельзя одну оставлять. Вот ей на лекарства, — вытащил из кармана деньги, положил на стол перед бабкой Улей.

Та не хотела брать. Но Антон настоял. И старушка, вскоре найдя рецепт, пошла в аптеку.

Антон знал: лекарство для девчонки стоило дорого, и бабка не могла его купить лишь потому, что тогда не осталось бы денег на уплату за свет и квартиру. А побираться не умела старуха. Мать и отец девчушки отделывались обещаньями достать денег на лечение дочери, но, видно, не получалось, потому перестали навещать.

Бабка Уля вернулась домой счастливая.

— Купила, внучок! Теперь все! Поправится наша девочка! Ей бы нынче питание получше. И встанет на ножки!

— В прятки поиграем с нею! — поддержал Антон, И предложил:

— Если эти два участка одолеем, я еще работу подыщу! Чтоб Аньку быстрей поднять.

— Бог тебя послал нам, деточка! Увидел нас! — обняла Ульяна Антошку.

— Как знать, кому больше повезло! Может, и меня приметил Бог! Вас подарил. За всех кто есть и кого нет!

В этот вечер Ульяна превзошла себя и рассказала сказку о добром принце, какой спас жизнь принцессе. А ночью, поставив свечку перед иконой Спасителя, долго молилась Господу, благодаря за все радости разом, прося не оставлять детей без светлой доли и тепла…

ГЛАВА 4 МЕСТЬ ШМАРЫ

Егор не переживал, когда узнал, что Лидия ушла из дома чуть свет, не позавтракав, не сказав никому ни слова. Не тревожился, услышав, что не пришла ночевать. Такое случалось часто. Задержали клиенты. Конечно, не на дармовщину. Значит, будет навар…

В глубине души ему понравилось получать деньги и харчи, не шевеля и пальцем. То, что при этом страдала репутация семьи и дома, не очень его волновало. Он видел, как жили люди вокруг. Никто из них не брезговал никакой возможностью заработать, как- то прокормить семью.

Моральная сторона жизни забылась. О ней попросту не вспоминали. Да и о чем толковать, если все устои рухнули? Вон Серафима неделю ходила на почту за пенсией. Обещали выдать в этом месяце к празднику. Уже пятый месяц пошел, а денег все нет. Не будь другого дохода, как жить семье?

Вот так и получалось: за распутство — звонкая монета, валюта и харчи, а за сорокалетнюю работу — ничего не давали. Три месяца не выплачивали пенсию и Егору. Тоже обещали. Но всякий день руками разводили и отвечали надоевшее:

— Денег нет…

Он, темнея лицом, возвращался с почты. Чтоб не сорваться, выкуривал в доме несколько сигарет. И, немного успокоившись, входил… Чего ему стоило добрести до почты и обратно, знал только он. А дома сестра подначивала, мстила за недавнее:

— Ну что, Егорушка, за пенсию много жира нагулял? Кончай обувь трепать. Не ходи, не мучайся! Будут деньги, принесет почтальонка! Сама! Не последний кусок доедаешь! Я твоею болезнью чистоплюйства уже отхворала! Порядочность, если она не оплачена, ничего не стоит. Понял? Умней скорее!