Кляча в белых тапочках

– «Вискас», «Педигри», овсянка, сырые овощи в подвале, там же соленья и маринады… Да, еще сгущенка и тушенка! – вспомнила Ирка.

– Тушенка! – сладострастно воскликнул Колян.

– Сгущенка! – с энтузиазмом возопила сестрица.

– Так, с этими обжорами все понятно, – я встала из-за стола. – Ну, некоторым из нас набивать брюхо недосуг, некоторые имеют обыкновение ходить на работу…

– У некоторых на службе в каждом ящике рабочего стола по шоколадному батончику, – обиженно припомнил Колян. – Якобы для снятия стрессов!

– Слушай, Алена, и ты еще надеешься избавиться от стрессов? – искренне удивилась сестра. – Ты же сама – ходячий стресс!

– От стресса слышу! – оскорбилась я.

– Тише, дети, тише! – поспешила вмешаться мама. – Не ссорьтесь! Алена, тебе пора на работу? Беги, с Масянькой сегодня я посижу.

– Баба, – покровительственно сказал малыш, награждая бабулю надкушенной котлеткой.

Грозно посмотрев на сестрицу, я обиженно надутыми губами чмокнула в щеку истребляющего тушенку мужа, поцеловала сынишку, сделала ручкой Ирке и побежала по тропинке через поле на трамвайчик.

– Вот она! – голосом загонщика, завидевшего зверя, заорал кто-то из окна телекомпании, стоило мне подойти к порогу.

Я завертела головой, высматривая неизвестную зверушку, ставшую предметом охоты моих коллег, но увидела только вываливающегося из дверей оператора Вадика. Он и впрямь смахивал на охотника в полной амуниции: с одного плеча через грудь на ремне свисал подсумник с запасными аккумуляторами, с другого, тоже на ремне – сложенный штатив в чехле, в правой руке была сумка с камерой, в левой – бумажный листок «путевки». Размахивая им, как белым флажком, Вадик с самым сосредоточенным видом несся прямо на меня.

– Куда? – поинтересовалась я, когда он пролетал мимо.

– За мной! – невпопад скомандовал Вадик.

Я не тронулась с места.

– Оглохла, что ли? – остановившись, прикрикнул на меня грубиян. – Живо, поворачивайся, и побежали!

Пожав плечами, я развернулась и поскакала рядом с упакованным в операторскую упряжь Вадиком, как вольный жеребенок. Азартно топая и едва ли не сшибая прохожих, мы примчались к машине, ожидавшей нас с работающим двигателем.

– По коням! – продолжая лошадиную тему, крикнул раскомандовавшийся Вадик водителю.

Невозмутимый Саша дождался, пока мы ввалимся в салон, и с возгласом: «Н-но, мертвая!» стронул красного «жигуля» с места.

– Что за спешка? Можно подумать, на пожар торопимся! – отдышавшись, с неудовольствием заметила я.

– Именно что на пожар, – кивнул громко сопящий Вадик.

– Да ну? А что горит?

С водительского места донесся злорадный смешок:

– Менты горят! – хихикнул Саша.

– То есть? – Я еще не вникла в происходящее.

– То есть окружное управление внутренних дел! – пояснил Вадик.

– Горит?!

– Синим пламенем!

Я тоже хмыкнула. УВД округа от нас недалеко, и буквально через три минуты мы прибыли на место происшествия – раньше всех других СМИ, пропустив вперед только пожарную машину.

Как только Саша припарковал «жигуленка», мы с Вадиком выпрыгнули из автомобиля и занялись каждый своим делом: оператор расчехлил камеру и помчался снимать собственно пожар, а я порысила на поиски свидетелей и потерпевших.

– О! Слетелось воронье! – скорбно возвестил при виде меня мой добрый знакомый капитан Лазарчук.

– Привет погорельцам! – весело приветствовала я приятеля, восседающего на пыльной обочине.

– Присаживайтесь, – незнакомый улыбчивый парень, соседствующий с унылым Лазарчуком, подвинулся, галантно уступая мне часть свежепобеленного бордюра.

– Спасибо, я постою, – отмахнулась я. – Серега, что там у вас горит?

– Столовая, – угрюмо буркнул Серый.

– У вас разве есть столовая? – удивилась я, нетерпеливо переминаясь, потому что мне очень хотелось сбегать взглянуть на пионерский, пардон, милицейский костер.

– Теперь нету, – согласился Серый.

Речь его была несколько затруднена, потому что говорил Серый, почти не разжимая челюстей: подбородком он опирался на крючковатую ручку старомодного зонта. Я присмотрелась: на шее у капитана в этот теплый денек красовался шерстяной шарф, весьма своеобразно сочетающийся с легкой трикотажной футболкой.

– Я смотрю, ты успел спасти свое личное имущество – то, что болталось на вешалке в кабинете? – подытожила я увиденное.

– Не только личное, но и казенное, – обиделся Серый. – Между прочим, первым делом мы с Сашком вынесли сейф, потом стол, стулья и скамейки! Ну, и вешалку…

– Сашок, – кстати представился сосед Серого по бордюру.

– Очень приятно, Елена, – кивнула я.

И огляделась в поисках упомянутой Серым достопримечательности – массивной парковой скамьи на витых чугунных ножках. По легенде, некогда она была оприходована отделением как вещдок, да так и прижилась в одном из кабинетов.

Скамья помещалась рядом, в крайне неестественной для нее вертикальной стойке, вплотную к стволу раскидистого клена.

– Не боитесь, что она упадет? – с этими словами, не сводя глаз со вздыбленной лавочки, я отступила назад и неосторожно толкнула ногой зонт, на ручку которого пристроил свою нижнюю челюсть капитан Лазарчук.