Клянусь, я твой (СИ)

— Я сказал, что ты говоришь глупости, потому что не представляю, как вообще тебе это могло прийти в голову. Причина моих поздних возвращений и отстраненности была вовсе не в том, что я тебе изменяю. Ким, я не знаю, каким надо быть подонком и сволочью, чтобы изменить тебе. Впрочем, ты сама всё скоро увидишь.

Он сбрасывает руки с моих плеч и отступает, на мгновение наши взгляды встречаются и я уверена, что в моих глазах читается растерянное «что происходит?» так отчётливо, как белый день. Кейн берет мою руку и ведет за собой, вот только я все ещё парализована, мои мысли скованы и сердце просто перестало биться.

Сначала я вижу рыдающую белугой Оливию, стирающую пальчиками слёзы с лица, я вижу женщину, склонившуюся над малышкой, гладя ее голову, она что-то шепчет ей. Я вижу, как цепляется Оливия за ее длинную юбку и пока не могу отойти от осознания, которое волнами-цунами затопило мой разум. Кейн подходит к ней ближе и все, что происходит дальше, не сразу вмещается в моей окутанной белесой дымкой голове.

—Мама.

—Сынок.

Он с улыбкой наклоняется к ней и она дотягивается губами до его виска, а потом я вижу, как они обнимаются. При всем при этом, он так и не отпустил моей руки и не ослабил хватку, когда отстранился.

— Это Ким. Кимберли, моя любимая. И моя будущая жена.

То, с какой нежностью он произнес эти слова, не сразу помещаются в моей голове. Ущипните меня кто-нибудь, потому что я наверное сплю!

Глаза женщины впервые обращаются на меня и у меня захватывает дух, когда наши взгляды встречаются. Я впервые вижу её добрые и голубые, как у Кейна глаза. Ее мягкие черты лица, светлые волнистые волосы, её женственное телосложение и теплую улыбку, только теперь её взгляд не скорбящий и полный грусти, а весь светится. Мне кажется, или в глазах ее стоят слёзы?

И я понимаю, он всё-таки сломал клетку.

Мой Кейн, который и слышать о ней ничего не хотел, а теперь я вижу, с какой теплотой и трепетом он смотрит на свою мать. Этому есть только одно объяснение: он простил ее и принял в свою жизнь. Где-то в глубине души я всегда верила, что Кейн не такой. Что его высокие цели и благородные помыслы в который раз возьмут верх над человеческой несовершенностью. Вопреки расхожим мнениям, что люди не меняются, поскольку вся жизнь их похожа на одну сплошную игру, полную самых разных переживаний и ведомую на поводу у одних лишь эмоций, иногда мы способныпоказывать пример поистине безграничной доброты и доблести. А ведь правда оказалась куда более проще. Он был все это время с матерью. Он вернул Оливии мать. Мало кто сможет, переступив через себя, обиды и жизнь, которая обернулась ему сущими проблемами, простить человека, который стал тому причиной. Это поступок, который не каждому под силу.

— Так что ты скажешь на это, Ким? — голос Кейна выныривает из глубин моего разума, как пение птиц из лесной чащи. Я с удивлением отмечаю, что настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, когда он отвёл меня на несколько шагов в сторонку.

Я бросаю взгляд на щемящее воссоединение дочери и матери и улыбаюсь сквозь слезы.

— Я горжусь тобой, — тихо произношу я. Кейн смотрит на меня тем самым обезоруживающим взглядом, а затем он тянется и обнимает меня.

— Ким, — шепчет он мне над ухом, легенько целуя там, и отстраняется. Его голос проходится по моему телу тихой вибрацией и я понимаю, что как же я скучала по нему. — Ким, я должен уехать. Послушай, я не просто так вас сюда привез. Дочь Блейка похитили. Я должен помочь ему найти её. Ни о чем не переживай, мама о вас позаботится.

И я так легко его отпустила, потому что и вправду смысл его слов нашел меня гораздо позже. Я стою, как завороженная. Слушая гул его автомобиля и пение птиц издалека, я поворачиваю голову и смотрю на его мать. Шепча что-то на ухо Оливии, она встречает мой взгляд и улыбается мне, а я смотрю на нее и могу думать только об одном. Ну что же, пришло время познакомиться с ней. Когда-то у моих родителей с Кейном создалась некая обоюдная взаимная нелюбовь, оставшись с ними на долгие года, но может быть... у меня все получится куда лучше?..

65

Настал поздний вечер, старинные напольные часы в комнате пробили одиннадцать, за окном непроглядная темнота разрежается слабыми бликами луны, а в комнате стоит неясная полутьма, сопровождаясь слабым потрескиванием горящих свечей. Даже измученный вид Оливии, бесперебойно прорыдавшей несколько часов подряд и вконец уснувшей на коленях матери, не может отвлечь меня от назойливых посторонних мыслей, разъедающих моё сознание изнутри. Пустой дом отдаётся неестественной тишиной. Мои шаги по паркету разносятся негромким шелестом, едва ли перекрывая тиканье настенных часов.

— Ну где же он?