«КЛЯНУСЬ ПОБЕДИТЬ ВРАГА!»

Наблюдая за происходящим глазами одного из ан сестры, я беззвучно плакал. Правилен был путь, который мы избрали? Стоил ли он всех этих смертей, боли? Мне вспомнился сон и планета, медленно вращающаяся между ладонями. С каждым днем, годом, веком, язвы на ее теле становились все больше и больше. Тальмы не желали останавливаться, они планомерно уничтожали свой дом и даже не задумывались над этим. Остановить их можно было только так. Мы стали карой для своих же неразумных соплеменников. Я понимал это разумом, но сердце рвалось на части и не желало принять то, что видели глаза.

Все кончилось очень быстро. Быстрее даже, чем ожидал отец. Когда в городах не осталось никого живого, я отдал приказ поджечь поля и уничтожить тальмских анов. С трудом удерживая рассудок, альмы бросили в стога факелы, а затем натравили зверей друг на друга. Отведав крови, обезумевшие животные кидались на себе подобных и быстро погибали. Я видел издали, как упала Ина, как, вцепившись в горло своего друга, с погиб отец. Мои соплеменники, не прерывая мысленной связи с анами и, совершив через них очистительную войну, не выдержали пережитого. Почти все умерли от боли, которую испытывали подконтрольные им животные, некоторые убили друг друга, а кто-то – сам себя.

Я стоял на опушке леса перед дымящимся пепелищем и не заворожено смотрел, как садилось за горизонт солнце. С полей больше не тянуло навозом – теперь это был запах обгоревшей плоти. Тошнотворный, страшный запах смерти. Оставаться здесь в одиночестве было невыносимо. Мысленно попрощавшись с павшими, я повернулся и медленно побрел прочь.

"Все кончено…" – сосредоточившись, послал я кланам и тут же, оборвал связь. Это было единственное, на что хватило сил.

Через месяц, истощенный и физически и морально, я достиг подножия гор. Никто из оставшихся, так и не узнал о боли, которую пришлось пережить их близким. Мы, альмы, были так созданы – нам трудно было представить и понять то, что мы не видели и не чувствовали. Впервые я понял, как это было спасительно и хорошо.

На следующий год, кланы засеяли выжженные поля семенами Высоких деревьев и оплакали павших. Наши аны приносили богатый приплод, число альмов постепенно восполнялось вновь рожденными, и жизнь входила в привычное русло. У меня родилось трое сыновей, и двое из них обещали в будущем стать старейшинами. Время моего единовластия подходило к концу.

Однажды осенью, спустя двадцать лет после тех страшных событий, я отдал посох старейшины старшему сыну и ушел высоко в горы. В уединение и тишине, воскрешая мельчайшие детали и оттенки, я писал на стенах пещеры летопись прошлого. Время не стерло ни боли, ни скорби, но теперь, к их голосу присоединился еще один – благодарность. Наш мир стал, наконец, свободен и вернулся к пути, на котором его ждали только жизнь и процветание.

Иногда, во снах, я видел плывущую в звездной тьме планету… Ее раны, с каждым годом все больше и больше затягивались и страшные пятна выжженных полей покрывались изумрудным пушком. Деревья росли медленно, с трудом, и дикие аны почему-то не ели их листьев. Не раз, видя как стадо, игнорируя выкрики погонщиков, обходит заросшие могилы стороной, я задумывался… Быть может, животные знали и чувствовали некоторые вещи лучше? Они шли знакомыми тропами во имя самой жизни, и не задумывались о выборе. Их мудрость была в простоте. И все же, на лестнице развития, мы, сомневающиеся, думающие, допускающие и исправляющие ошибки – стояли выше.

Весной, двое из моих сыновей, оставили клан и пришли на зов. Я был еще жив и успел рассказать правду, что предстояло передавать из века в век и от старейшины к старейшине. Я говорил вслух, боясь, что по слабости могу не удержать сознание от остальных альмов. И да, я плакал. Горько, навзрыд – как детеныш. И не было горя в этих слезах, как не было и радости – только абсолютное, глубинное понимание того, как драгоценна жизнь. К концу собственного пути я понял простую истину: важен не выбор, а то, к чему он ведет, его цель и последствия. Тальмы избрали дорогу, ведущую к уничтожению собственного мира, но погибли раньше, чем сумели дойди до конца. Их нельзя было не жалеть… В их выборе были виноваты мы все – от первого до последнего альма. А итог… Итог был логичен – они лишь получили то, к чему стремились, а мы – заплатили за бездействие.

Я говорил и говорил, иногда срываясь в рассуждения, иногда вставляя в картины прошлого наставления и советы. Сыновья слушали молча… В их глазах поблескивали слезы и понимание. Для меня это было прощание с миром, для них – с детством и иллюзиями, которые давала мирная, размеренная жизнь.

За высокими сводами пещеры гасло солнце. Алые лучи красили небо кровавой гуашью и веером падали на серые камни. В закатном свете, мертвые осколки горной породы играли оттенками розового, словно не ограненные рубины. Любуясь на игру свето-тени, я забылся и, потерявшись в воспоминаниях, машинально потянулся к всплывшему перед глазами образу Ины.

"Я здесь", – обдав сознание волной тепла, ответила сестра.