Клятва

- А я знаю, она сказала, - безмятежно отозвался Никки. И тут же, дёргая Бурыша за гриву, сообщил: - Мне нравятся лошадки, они все такие? А у меня своя будет? Я хочу свою, как у тебя, я очень хочу! А меч ты мне подаришь? Настоящий, как твой. А драться научишь? А то мама нормально показать не может, что делать надо. А…

Я слушал его болтовню и чувствовал себя в тот момент счастливейшим человеком в мире. И вот честно, мне для этого счастья не нужны были ни великие идеи, ни долг королю – а только подпрыгивающий от нетерпения в седле мальчишка – мой сын! – захлёбывающийся от распиравших его слов.

И меня совершенно не интересовало, что он чародей.

Глава 20. Жена

(Из записок Элизы Северянки)

- Кто был этот юноша, с которым ты исчезла из Шлейпега? – первым делом поинтересовалась Хеления, вызвав меня утром во дворец.

Она была бы рада, если я бы я умерла. Я знала, и она знала. Хеления подозревала, что рано или поздно я ударю ей в спину, не понимала, как, но предчувствовала.

Старая стерва.

- Шпион из Мальтии, Ваше Величество.

- М-м-м, - протянула Хеления, подавая служанке другую руку для маникюра. – И что же с ним стало?

Я, усмехнувшись, повернулась к окну. Дождь. Снова дождь. На Западе очень сырая зима. Ненормальная. За эти пять лет я часто ловила себя на мысли, что хочу вернуться на Север, к снегу, к морозам моего детства.

- Его больше нет, Ваше Величество.

Хеления кивнула. Она знала, что я не лгу. Никогда – даже ей.

Но она же научила меня виртуозно играть со словами.

- Бедный мальчик. Он был довольно симпатичным. Надеюсь, тебе понравился?.. Я говорила, что ты мне нужна?

- Да, Ваше Величество.

- Сегодня будешь присутствовать на Государственном Совете, - приказала Хеления, цыкнув на испуганную служанку. – И будь добра, дай понять этим трусливым идиотам, что если я хочу войны, война будет.

- Да, Ваше Величество.

- А как, кстати, твой сын? – словно между прочим поинтересовалась королева Запада. – Я слышала, Дар разрушен.

- Да, госпожа, - Дар мне было жалко. Очень. Я год его обставляла, сама, по всему миру скупала диковинки, искала мастеров – и только для того, чтобы какие-то мерзавцы пришли и всё взорвали? – С Николасом всё в порядке. Он успел исчезнуть до нападения, - а ты, старая дура, думала, я не научу сына банальной самозащите – после того, что ты с нами сделала?!

- Смышлёный мальчик, - Хеления отлично умела носить маску, разочарования в её голосе я даже не услышала. – И где он сейчас?

- Не знаю, Ваше Величество, - честно отозвалась я. – Но он в безопасности, - и уж точно большей, чем рядом с тобой.

- Ну-ну, милая, - откликнулась Хеления. – Когда я закончу с Мальтией, ты найдёшь людей, с которыми твой сын в безопасности, и убьёшь их. Поняла?

Старая стерва, да ты раньше сдохнешь!

- Да, Ваше Величество.

- Но после Мальтии – ты последнее время слабеешь на глазах, не хочу, чтобы война из-за тебя сорвалась. Ну вот что это – дала себя поймать, чуть не умерла… Да, и вот ещё: убей Виттория, он мне надоел.

- Да, госпожа, - с удовольствием!

Иногда, когда у меня просыпалась совесть, я вспоминала, что Хеления стала такой, потому что я ей позволила. Я, можно сказать, её к этому подтолкнула, я и моя сила. Впрочем, не сильно-то она и сопротивлялась. Философские трактаты, особенно посвящённые Матери, наперебой советовали пожалеть врага, падшего человека, поддавшегося искушению.

Но я никогда не могла жалеть Хелению.

С годами и совесть меня мучила всё реже. И она совсем меня не мучила, когда на Совете я слушала военные планы, потом получала указания от самой Хелении и прекрасно знала, что на этот раз сделаю так, как хочу.

И совсем уж совесть молчала, когда я пришла в спальню к Витторию, и тот, выглянув из-за плеча голой блондинки, успел лишь схватиться за кинжал.

Блондинке я заплатила десять золотых – так или иначе, у всех нас своя работа.

***

(Из личного архива герцога Ланса де Креси)

Никки, как выяснилось, походил на меня не только внешне. Я понял это в первом же трактире, где мальчишка, до этого торжественно пообещавший не колдовать у всех на глазах, превратил наш столик в зайца (деревянного с ножками от стола вместо лап) – чтобы доказать мне, что он это умеет. А потом, когда я долго и не вполне успешно пытался доказать хозяину, что стола тут никогда не было, вернул мебель обратно. Трактирщик посмотрел на меня, на стол, на улыбающегося Никки, покрутил пальцем у виска и настоятельно посоветовал искать другой трактир – ибо «тут скоморохам не рады».

- Пап, я больше не буду! – по дороге до следующего города убеждал меня Никки. – Честное слово! Ну не расстраивайся!

К Мальтии мы условились, что он не будет читать мои мысли, пугать людей и – о, Девятка! – летать. Никки капризничал, закатил грандиозную истерику, сбежал в пограничном Хосте и нашёлся у храма Девятки с протянутой рукой. Слепому «сиротинушке» подавали хорошо, а меня чуть не забросали камнями, когда я пытался «сиротинушку» утащить.

Как Элиза с ним справлялась?..

- А мама меня сильнее, - грустно сообщал Никки, когда я восклицал это вслух. И тут же добавлял: - А я тебя не читал, я просто догадался!