Клятва амазонки

Исгерд заметил, что все мужчины смот¬рят на преобразившуюся амазонку. В алом на¬ряде, с распущенными волосами она была необыкно¬венно красива. Он еще раньше замечал завистливые взгляды, которые бросали викинги на красавицу, но сегодня она всех поразила своим мужеством и красо¬той. Неприятное чувство острой ревности закралось ему в сердце. Сразу захотелось увести свою пленницу подальше от соперников.

— Ты не устала? Может, пойдем спать? Я надеюсь, что ты разделишь со мной постель? — с надеждой спросил Исгерд.

— Я плохо себя чувствую…

— Я тебя сегодня больше не трону, если сама не захочешь. Просто ляжем вместе и за¬снем. Ну, разве я тебя немного поучу, как правильно целоваться.

Дануте не хотелось уходить с праздника, она заметила, как на нее смотрят другие мужчины, и по¬чему-то ей было это приятно, но она чувствовала, что не надо отказывать Исгерду на этот раз, и она, скре-пя сердце, встала из-за стола вслед за своим хо¬зяином.

— Ты так красива! У меня никогда не было такой красивой девушки! — шептал Дануте Ис¬герд. Он взялся помогать ей снимать одежду. Желание раздирало его, но он понимал, что она испытывает к занятиям любовью неприязнь. Что она испытала — одну боль! И еще угрозы продать ее на невольничьем рынке. Он даже не понимал, почему она так быстро стала искать примирения. Это было на нее не похоже. Он решил узнать всю правду, в этом крылась какая-то тайна. А пока его устраивало, что она согласилась разделить с ним постель, и сегодня он начнет ее учить секретам любви.

Быстро раздевшись сам, он присоединился к ней на мягком матрасе, застеленном чистым покрыва¬лом и таким же чистым одеялом. После появления женщин на кораблях все викинги стали намного оп¬рятней. Данута нервно вздрогнула, когда он прижался к ней всем телом, жарким и мускулистым. Норманн был обнажен, даже без нижнего белья, и девушка ощутила, как его твердый и горячий мужской орган упирается ей сзади в ложбинку между бедер.

— Ты же обещал сегодня меня не тро¬гать! — испугалась она. У нее все еще саднило между ног от его могучего орудия.

— И обещание сдержу — но ты сама меня за¬хочешь!

— Ни за что! У меня там все болит! — не со¬глашалась она, со страхом вспоминая, как ей было больно.

— Я сделаю все очень осторожно, и по¬том, это только первый раз бывает больно, а потом одно только наслаждение, — мозолистые от меча и весел руки стали поглаживать ее нежную упругую грудь.

— Если и наслаждение, то только для вас! — упорствовала Данута. Но почему-то были очень приятны его осторожные поглаживания.

— Данута, завтра мы только еще один день будем на земле, а потом тяжелая работа на вес¬лах. Я так давно не спал с женщиной, если не считать сего-дняшнего дня. Но и тебе, и мне было не очень приятно насилие. Я хочу, чтобы и сегодняшнюю ночь, и завтрашнюю ты мне не отказывала. Не беспо¬койся, я остановлюсь, если тебе будет больно, — стал убеждать ее Исгерд.

— О чем ты говоришь? Какая любовь? Я — твоя рабыня, и вынуждена тебе подчиниться.

— Тогда, подчиняйся, рабыня! — он с вожделением стал поглаживать ровную гладкую спину и округлые ягодицы красивой формы. Его ос¬торожные прикосновения были настолько восхити¬тельными, что Данута вся покрылась пупырышками.

— Повернись ко мне! — его пленница не дви-нулась с места, и он повернул ее сам. Ее полные гру-ди с розовыми сосками были безупречной формы. Ласковым движением он убрал с ее ресниц светло-русый локон, прошелся губами по щекам, векам и, наконец, нашел рот. Ее губы еще болели, не успев отойти от его прошлых жестоких поцелуев, и его жаркий поцелуй вызвал легкую боль. Но его губы, жесткие и горячие, обожгли ее огнем, который за¬ставил забыть о том, что она его ненавидит. Исгерд тут же воспользовался ее расслабленностью и выну¬дил Дануту разжать зубы. Она ощутила стремитель¬ное движение горячего языка — он умело и терпеливо стал ее распалять. И хотя Исгерд испытывал силь¬нейшее вожделение — раньше он такого никогда не испытывал ни к какой из своих любовниц, он изо всех сил сдерживался, ему очень хотелось, чтобы на этот раз она от любви получила удовольствие.