Клятва и меч

Стефан страшно волновался, а потому вел себя глупо, хотя отлично знал это. Он так и не мог решить, стоять ли на помосте у стола и ждать, когда гости представятся ему сами, или лучше сойти вниз и приветствовать их по-дружески. Он то торопливо спускался по ступенькам вниз, то взбегал по ним вверх, напоминая актера, у которого расшатались нервы перед представлением.

Он в очередной раз поднялся на помост, взглянул в зал – и тут же вновь поспешил вниз навстречу очередным гостям. На этот раз его улыбка была совершенно искренней.

– О, Бриан Фитц! И моя леди Элин! Я думал, что обознался, мельком увидев вас в церкви. Боже, до чего же холодно было во время коронации!

«Элиза, – поправил он мысленно себя с досадой, – это Элиза, не Элин. Что со мной, ведь я не знаю ни одну женщину по имени Элин!»

Элиза, слегка приподняв край своего платья, сделала глубокий реверанс. Она подумала: все, теперь возврата в прошлую жизнь нет, я не назвала его королем.

Бриан почтительно наклонил голову, затем выпрямился и сказал взволнованно:

– Мой лорд Стефан, я счастлив вновь увидеть вас.

Он с улыбкой смотрел на своего худощавого, темноволосого друга. Даже если между ними с этой минуты все будет кончено, их многое объединяет, слишком многое… Даже один и тот же месяц рождения, хотя Стефан был на три года старше его. Однако сегодня, обвешанный сверкающими регалиями, он выглядел почти юнцом. Его недавно отрощенные усы, светлее волос на голове, воинственно топорщились. Стефан старался выглядеть могущественным монархом, но это, увы, не удавалось ему – скорее, он был уязвимым, неуверенным в себе молодым человеком.

– И я рад увидеть вас обоих, мои друзья. Моя леди, вы, без сомнения, одна из самых прекрасных женщин Англии.

Элиза сделала еще один реверанс.

– Благодарю вас, мой лорд. Приятно услышать такой комплимент от одного из наиболее достойных мужчин нашей страны.

«Какого черта она называют меня лордом? Я думал, они будут в числе первых, кто с радостью назовет меня моим новым титулом. До сегодняшнего дня они были мне верными друзьями».

Он немного натянуто улыбнулся Элизе, протянул ей руку и повел вдоль всего зала к помосту. «Черт бы вас побрал, строптивых красавиц, – вы никогда не прильнете к моей руке, пока Лондон не откроет предо мной ворота как перед королем. Что ж, я немного подожду». Они медленно поднялись по ступеням к пиршественному столу. Бриан следовал за ними, вежливо раскланиваясь со знакомыми ему вельможами.

Стулья стояли только с одной стороны королевского стола, чтобы никто не закрывал ни короля, ни происходившего в зале. Внизу вокруг многочисленных столов были расставлены скамьи. Чести сидеть с королем удостаивались лишь высшие чины духовенства и самые влиятельные бароны. Бриан с Элизой почувствовали себя неловко. Хотя они и друзья Стефана, однако по этикету они не должны сидеть рядом с королем. Супруги были смущены. Стефан не только обретал новых врагов этим поступком, но и направлял гнев высшей знати на лорда и леди Уоллингфорд.

Однако они уже стояли на помосте, и Стефан представлял их гостям. Бриан встречал некоторых из них раньше, и Элиза знала кое-кого в лицо, но впервые как равные они были представлены высшим дворянам королевства.

Стефан сжал руку Бриана выше локтя.

– Мои лорды, хочу вас познакомить с нашим старым другом, Брианом Фитцем, лордом Уоллингфорд-на-Темзе, и его леди Элизой, ведущей происхождение от древних королей Англии.

Стефан представил их Уильяму Корбейлу, архиепископу Кентерберийскому, епископам Винчестерскому и Солсберийскому, лорду-казначею Понту де Арчу, графу Ранульфу Честерскому и менее значимым сановникам. Генри Винчестерский был единственным, кто встретил новых гостей улыбкой, хотя и вряд ли искренней. Другие лишь кивнули в знак приветствия или просто недоумевающе взглянули на Стефана, ожидая объяснения его странного поведения. На их лицах застыло выражение презрительного удивления, мол, в следующий раз вы пригласите сесть рядом с нами вашу любимую обезьяну, еще одного вашего давнего друга?

Бриан и Элиза заняли места в конце стола. Леди Уоллингфорд оказалась между супругом и дородным епископом Роджером Солсберийским. Священник уже сменил свою мантию на расшитую шерстяную тунику, поверх которой была наброшена длинная, отделанная мехом накидка. Пальцы епископа были унизаны массивными кольцами, два из которых напоминали крошечные ларцы и открывались специальными ключами. В одном лежал обломок от Креста Господнего, а во втором – едва различимый кусочек кости святого Иосифа Аримафейского.

Элизе о соседе было только известно, что он один из наиболее могущественных людей королевства. Она слышала, что на недавнем Совете Святой церкви епископ Роджер выступил с обличительной речью против сотен приходских священников, нарушавших обеты безбрачия и обзаводившихся тайными семьями. Ниспослав на них в проповеди кару небесную и заявив, что эти богохульники должны быть проданы в рабство, епископ вернулся в Солсбери к своей красавице любовнице, некоей Мод Рамсбери.