Клятва королевы

Хорошо поставленным голосом он изложил свою просьбу. Чувствовалось, он заранее тщательно подготовил речь, в которой с пафосом заявлял об абсолютной убежденности в шарообразной форме мира, о вверенных ему тайных картах, о непреклонной вере в то, что неисследованные просторы океана куда обширнее, чем полагает большинство. В речи его не слышалось акцента, что заставило меня усомниться в его словах, будто он сын итальянских шерстобитов. Но сомнения рассеялись, когда он поведал, что в юности потерпел кораблекрушение у берегов Португалии и провел многие годы в Лисабоне в обществе моряков и географов, где труды египетского астронома Птолемея и греческого математика Эратосфена открыли ему глаза на возможность существования битком набитых пряностями, драгоценностями и шелками далеких земель, которые только и ждали, когда их обнаружат и заявят на них права. Я вспомнила, как сама в юности сидела в Сеговии над древними фолиантами и восхищалась тягой к приключениям, что толкала людей на поиски неизведанного. Казалось, будто он инстинктивно чувствовал, каким образом затронуть эти струны в моей душе, и отважно пытался разрушить разделяющие нас социальные барьеры.

Конечно, заявления его оставались бездоказательными и притянутыми за уши, и столь же возмутительными выглядели требования титулов и наград за возможные открытия. Никто еще не появлялся перед монархом, прося столь многого и столь мало предлагая взамен.

Но когда он закончил, протягивая ко мне руки, и смолкло эхо его голоса, в зале наступила полная тишина; даже дети оставили свои игры, слушая его, а я вдруг поняла, что невольно наклонилась вперед в кресле и, опустив подбородок на руки, сосредоточенно внимала гостю.

Услышав едва различимый стук по дереву, я повернулась и увидела Фернандо, который барабанил пальцами по заваленному картами столу. Его канцлер Сантанхель стоял рядом, выпучив глаза и позабыв обо всем; на тонких губах Мендосы играла легкая улыбка.

— А вам неплохо удается сотрясать воздух, мореплаватель, — усмехнулся Фернандо. — Хватило бы, чтобы взорвать мавританскую крепость.

Я внутренне съежилась, услышав, как фыркнул Мендоса. К его чести, мастер Колон лишь наклонил голову, понимая, что не располагает ничем, кроме теорий.

— Вам известно, что мы ведем войну? — продолжал Фернандо, давая понять, что, несмотря на видимую занятость, он все слышал. — И вы полагаете, мы выделим средства на немыслимое предприятие, поверив лишь вашему слову?

— Война, которую ведут ваши величества, принесет свет Господень тысячам людей, — ответил Колон. — Я могу помочь вам принести его новым тысячам, построить прочную империю для ваших детей-инфантов — империю, над которой никогда не зайдет солнце.

— Только в случае, если вы действительно правы, — заметил Фернандо. — Если не свалитесь с края света и не исчезнете навсегда с нашими деньгами и кораблями.

— Риск есть всегда, — согласился Колон. — Но, похоже, для ваших величеств он никогда ничего не значил. Даже попытка изгнать столетиями владеющих Гранадой мавров, что не удавалось многим до вас, — верх безрассудства.

— Может, это и безумие, — возразил мой муж, — но мы докажем, что те, кто так говорит, ошибаются.

Он посмотрел на меня:

— У нас есть важные дела и нет времени для бесплодных мечтаний.

Я вынуждена была согласиться. Учитывая обстоятельства, мастер Колон требовал слишком многого. Но мне не хотелось отправлять его восвояси; в глубине души я разделяла его страсть, считала, что сказанное им заслуживает внимания, хотя и не могла разумно объяснить почему.

— Хотелось бы побеседовать с ним подробнее, — услышала я собственный голос, вставая с кресла.

Коротко кивнув, Фернандо повернулся к столу, щелкнув пальцами Сантанхелю, который поспешил вновь наполнить его кубок. Наложенное Колоном волшебное заклятие рассеялось, и жизнь вошла в прежнее русло: Каталина проснулась и заплакала, Хуана начала ее успокаивать, а Беатрис подошла ей помочь; Мария продолжала играть в куклы, фрейлины о чем-то перешептывались, Исабель вернулась к чтению, а Хуан подавил зевок.

Но все это меня сейчас не интересовало. Инес принесла мой плащ. Я накинула на плечи подбитую рысьим мехом парчу и дала знак не сводившему с меня взгляда Колону.

— Идемте, — сказала я. — Прогуляемся по галерее.

Хотя Инес следовала на благоразумном расстоянии за нами, для меня ее словно не существовало. Все внимание занимал шедший рядом мореплаватель, из-за чьего высокого роста мне приходилось задирать голову, чтобы взглянуть на его орлиный профиль. В тишине галереи отчетливо раздавался стук его сапог по холодным плитам и шорох поношенных бархатных штанов; при ярком свете солнца, в отличие от царившего в зале полумрака, хорошо было видно, что одежда гостя далеко не новая. И снова меня удивила уверенность мореплавателя в себе. Мало кто мог осмелиться предстать перед королевой не в самом дорогом облачении, даже если для его покупки пришлось бы заложить имение.