Клятва, которую мы даем

Обвивая руками его шею, я прячу лицо у него на груди. Звук захлопывающейся дверцы машины, когда он прислоняется к ней спиной, отдается глухим эхом. Меня окутывает запах дерева и специй.

Мое тело прижимается к нему так же сильно, как и моя душа. Он — мое притяжение. Моя земля, солнце и луна. Мой слух уже неизвестно сколько времени не слышал другого голоса. Я не чувствовала других прикосновений и не вдыхала воздух, которого он меня лишал.

Я едва помню свою жизнь без него. Мое собственное имя — чужое слово.

Стивен Синклер — мой дом. Мои запястья болят от его цепей, которые держали меня в безопасности. Его руки кормили меня, его поцелуй одновременно ломал и исцелял. Никто другой никогда не мог любить меня.

Только он.

— Не оставляй меня, — рыдаю я в его рубашку, впиваясь руками в его тело и притягивая его ближе. — Пожалуйста, ты обещал. Ты обещал, что никогда меня не бросишь. Я была хорошей.

Его вздох касается моей щеки. Ощущение его губ, прижавшихся к моей голове, заставляет меня еще сильнее утонуть в его нежных прикосновениях. Его голос звучит в моем ухе, успокаивая мой страх.

— Цирцея, моя милая девочка, — шепчет он. — Мы сможем вернуться, только если ты скажешь им правду. Скажи им, что я не держал тебя там. Ты хотела остаться со мной. Скажи им, и я никогда не оставлю тебя.

Цирцея.

Только Цирцея.

Полицейские, застывшие в шоке от моей вспышки, теперь снова пришли в движение. Они быстро хватают меня, с силой оттаскивая мои руки от него, но я отказываюсь отпускать их.

— Я… — рыдания заглушают мои слова, дрожь невыносима для моих хрупких костей. — Мне страшно, Стивен. Куда они меня везут? Ты не можешь уйти, пожалуйста!

Отстранение от его тела становится резким, тепло тут же сменяется горьким холодом покинутости. Меня обхватывают и тащат назад, но я продолжаю бороться. Ногти царапают и царапают, я кричу о нем.

Мы не можем быть врозь. Я не могу позволить ему оставить меня.

Неужели они не понимают? Неужели они не видят?

Он любит меня. Я люблю его.

Я плачу, я плачу, я плачу.

Я рыдаю до тех пор, пока не перестают капать слезы, пока все, что я могу делать, — это сухо дышать и трястись. Слезы захлестывают меня, пока глаза не закрываются, и все, что я слышу, — это его прощальные слова, когда он отстраняется от меня.

Последние слова, которые он сказал мне.

— Ты моя, и я вернусь за тобой, Цирцея. Я всегда буду возвращаться к тебе. Ты принадлежишь только мне.