Клятва, которую мы даем

– Пожалуйста, держись, Сайлас. Я знаю, что это больно, но с тобой все будет в порядке. С нами все будет в порядке, хорошо? – ее голос звучит как подзарядка, тело дрожит, когда она крепче прижимает меня к себе. – Мы поедем домой. Ты и я, мы поедем домой. Ты должен посадить больше лаванды, ты должен, потому что я не знаю, как. Хорошо?

Из уголков моих глаз текут слезы, но не от боли, а от грусти, которую я давно не испытывал. Глубокая печаль, которая унимает боль в груди.

Я не думаю, что смогу вернуться домой.

Но я не могу сказать ей об этом. Не тогда, когда мир и так отнял у нее достаточно. Я не хочу, чтобы она теряла веру в надежду. В свое будущее и в свет, который ждет ее в конце этого туннеля.

Никто не заслуживает света, как Коралина. Никто не нуждается в нем больше.

Несколько лет назад все, чего я хотел, – это умереть.

Сейчас я чувствую, как мое сердцебиение замедляется.

Сейчас я умираю, и все, чего я хочу, – это провести с ней еще один день.

Всего лишь еще один день, чтобы я мог насладиться ее смехом, почувствовать ее прикосновения, ощутить ее любовь.

Еще одна чашка лавандового чая.

Еще одна ложка меда в моем кофе.

Еще один день.

– Коралина, – я кашляю, произнося ее имя, мои губы становятся влажными от металлического привкуса.

– Помоги мне! Пожалуйста!

– Эй, эй... Сайлас, я здесь, чувак. Просто держись. Помощь уже в пути. Держись, ладно? Нет, нет, не закрывай глаза...

Рук.

– Вы, ребята, не должны никому рассказывать, – губа Рука дрожит, кровь все еще течет по подбородку. – Вы должны пообещать.

Мои маленькие кулаки сжимаются, в свои одиннадцать лет я ростом 5 футов 1 дюйм, а иногда и 5 футов 2 дюйма, когда ношу определенную обувь, мои шансы выбить дерьмо из отца Рука были невелики.

Но я хотел этого.

Я хотел этого так сильно, что мне хотелось вылезти из собственной кожи. Мне было не по себе от того, сколько гнева переполняло мое тело.

Это Рук.

Он ворует мармеладных червей и требует больше пластырей, чем обычный ребенок, но это Рук, и он не заслуживает того, чтобы его били.

Только не он. Только не тогда, когда я знаю, какой он добрый.

Особенно его отец.

– Поклянитесь на мизинцах, – он ворчит, вытирая губу рукавом. Он делает мужественный вид, но у меня такое чувство, что мы не должны были узнать этот секрет.

Мы не должны были увидеть стыд на его лице. Если бы я знал, я бы не согласился прокатиться здесь на велосипедах. Я бы никогда не поставил его в неловкое положение, появившись и раскрыв секрет, который он скрывал бог знает сколько времени.

Я бы подождал, пока он не будет готов рассказать мне.

– Я нихрена не клянусь на мизинцах. Это глупо, – ворчит Алистер, темные волосы падают ему на глаза, он скрещивает руки на груди. – В следующий раз дай ему сдачи. Я показал тебе, как сжимать кулак.

– Тогда поклянись! – кричит Рук. – Вы, ребята, не понимаете. Вы должны поклясться, что будете держать язык за зубами. Или я настучу о том, кто подложил пауков в ящик с нижним бельем Дориана.

Технически, это были все мы. Алистер был просто тем, кто подкинул их.

Нам с Руком потребовалось несколько дней, чтобы найти столько длиннонлапых пауков, не говоря уже о том, что нам пришлось иметь дело с Тэтчером, жалующимся на грязь.