Клятва мёртвых теней

– Так у него и появился Усилитель, – догадалась я.

Все наконец встало на свои места. Мама пыталась защитить меня, а поэтому решила хранить силу в тайне. И свою, и мою. Она пыталась дать мне обычное детство, без короля крови на хвосте. Должно быть, мама ждала моего восемнадцатого дня рождения, чтобы рассказать о магии, ведь именно тогда она проявляется наиболее настойчиво.

А может, она надеялась, что магия крови в совокупности с неведением помогли бы держать мой дар в секрете как можно дольше.

Ратбоун заметил выражение моего лица и покрепче стиснул меня в объятиях. Он начал играть с кончиком моей пряди, и это немного отвлекло от грустных мыслей.

– Что будет теперь?

– Теперь нам нужно объединиться.

– Ты можешь оставаться здесь со мной сколько угодно.

Сначала Ратбоун довольно сверкнул зубами, но затем покачал головой, и волосы упали ему на лоб.

– Я имел в виду, что мы должны объединить некромансеров, плантансеров и трансмансеров против Дома крови. Кто бы из советников ни стал преемником престола, я могу с уверенностью сказать, что этот гемансер не окажется для некромансеров и других магов лучше моего дорогого папочки.

– После смерти Миноса объединиться будет проще простого. Чего им бояться?

Если другие Дома так опасались Миноса, что отказались помочь нам напасть на Дом крови, то отныне им не должно быть страшно встать против нового короля, который вылезет из шайки приспешников Миноса.

– Все не так просто, как кажется… Политические интересы Домов – тот еще урок истории, на который, я думаю, у тебя сейчас нет сил.

Я хотела возразить, но мои глаза и в самом деле слипались от усталости. Ратбоун заметил это и расхохотался.

– Как точно ты угадал, – хмыкнула я.

– Я чувствую тебя, Мора. Как никогда никого не чувствовал.

Ах, точно. Завет. Гарцель упоминала, что мы с ним связаны. Однако этот черный ящик я открывать тоже пока была не готова.

– Пойдем. Тебе пора отдохнуть. – Он встал и протянул мне руку.

С той уверенностью, которую я смогла в себе собрать, я приняла его жест.

За последние недели Ратбоун ожил на моих глазах, и я не могла отрицать, что вместе с этим ожили и мои чувства. К себе, к миру и к нему. Боль, радость, тепло, любопытство – все смешалось внутри.

Я никогда не чувствовала себя более живой.

***

Вздремнув пару часов, я обнаружила, что жутко хочу есть. Ратбоун посидел со мной, пока я засыпала, но затем ушел поговорить с сестрой. Он обещал прийти ко мне ночью, и я не сомневалась, что он вернется.

В животе снова заурчало, поэтому я поспешила вылезти из-под одеяла. Замок уже начал засыпать, и только звук бушующих волн нарушал блаженную тишину. Я находила мелодию воды успокаивающей, и Александр, судя по храпу, раздававшемуся из его спальни, тоже.

Я спустилась на первый этаж, стараясь идти как можно тише, но старинные половицы бессовестно скрипели под ногами. Кто-то оставил окно в столовой открытым, отчего там сильно пахло бризом. Я прошла в кухню и щелкнула выключателем.

Дверь в холодильник захлопнулась, и меня едва не хватил сердечный приступ. Ева подпрыгнула с коробкой молока в руках и расплескала его по себе и по полу.

– Тоже не спится? – рассмеялась она.

Ева перекинула через плечо туго заплетенную косу и принялась вытирать свою шелковую ночную рубашку салфеткой. Светло-голубой цвет пижамы оттенял зеленые радужки ее глаз, и я не могла не вспомнить нашу первую встречу.

Тогда она тоже была в ночной сорочке, но призрачный взгляд в глазах наводил мурашки. Новая версия Евы не пугала меня так, как раньше.

– Я забыла поужинать, и теперь желудок не дает уснуть.

– И как же мой сын это допустил? – недовольно цокнула языком она.

Раздражение начинало бурлить во мне.

– Что это еще значит?

Ева двинулась к ящику со столовыми приборами и вытащила нож. Я решила, что, если она сейчас скажет, что не одобряет мои отношения с ее сыном и пригрозит отрезать мне голову, это определенно удивит меня меньше, чем любой поступок отца Ратбоуна.

– Это значит, что ты теперь всегда будешь у него на первом месте.

– И вы завидуете?

Она хмыкнула и взяла из миски с фруктами апельсин.

– Конечно. Хотя у нас с сыном еще до его смерти были некие… разногласия, я всегда буду надеяться, что он не забудет о родной матери.

Ева разрезала апельсин на дольки и протянула половину мне.

– Я хотела бы попросить тебя замолвить за меня словечко, – сказала она.

Судя по всему, на моем лице отразился шок. Я приняла фруктовые дольки из ее рук.

– С чего вы взяли, что он прислушается к моему мнению?

– Прислушается, Мора. Очевидно, что мой сын видит в тебе нечто особенное.

– А вы не видите?

– Я вижу силу, но куда она тебя заведет… покажет лишь время. Я надеюсь, что Ратбоун не останется похоронен под завалами.

Какая причудливая манера разговаривать… В ответ на совершенно беспочвенные обвинения я тут же ощетинилась. Кто она такая, чтобы сомневаться в моей силе после того, как я воскресила ее сына и помогла избавить мир от ее жестокого мужа?

– А с чего вы взяли, что вы вообще нужны Ратбоуну? Насколько я поняла, мать из вас никакая. – Мой тон заметно повысился.

Ева с усилием сглотнула.