Клятва мёртвых теней

– Когда ты сказала, что нас с Ратбоуном связывает завет… Что именно ты имела в виду?

– Я всего лишь хотела предупредить тебя. Полагаю, Тамала не поведала тебе и половины того, что стоит знать некромансеру.

– Это громко сказано. Она вообще ничего мне не говорила.

Гарцель бесцельно повертела вилкой в тарелке. Я ведь даже не спросила, есть ли у нее самой дети.

– Когда ты возвращаешь кого-то из мертвых, между вами невольно возникает связь. Обычно она односторонняя, – объяснила она. – Бледнокровка зависит от тебя, потому что ему нужна твоя магия, чтобы продолжать жить. Завет – гораздо более редкий и глубокий вид этой связи.

– Завет двусторонний?

– Да. Он позволяет бледнокровке питаться твоей магией, чтобы жить, но не только. В каком-то роде он будет делить с тобой твои же силы и сможет использовать их для простых заклинаний. Ратбоун имеет доступ к твоей магии некромансера, но это все равно никогда не сравнится с тем, как если бы он владел своей собственной магией крови.

Я вдруг почувствовала укол жадности: мне не особо хотелось делиться силой. Когда Ратбоун питался мной, это не сказывалось на моей энергии, но лишь потому, что он старался брать совсем чуть-чуть. А вдруг однажды он захочет гораздо больше?

И все же я не представляла, как сложно остаться без магии, неотъемлемой части себя, а Ратбоун каким-то образом с этим живет. Столько лет я была лишена цели или предназначения, не обладала никаким талантом. Теперь волшебство ощущалось как-то правильно, что ли. Я наконец нашла себя.

Если я могу хотя бы немного облегчить Ратбоуну страдания и поделиться своим даром, почему бы и нет?

– В то же время ты можешь ощущать его. Он усиливает твои собственные возможности. Завет – штука очень интимная, и нередко она развивается именно у тех, кто обладает чувствами друг к другу.

– Значит, Ратбоун что-то чувствовал ко мне, пока я его оживляла, и из-за этого развился завет?

Гарцель сделала глоток кофе и посмаковала его на языке. Невооруженным глазом было видно, что она оттягивала ответ на мой вопрос.

– Это просто мое предположение. Я встречала завет между магами лишь однажды, и то, когда была совсем ребенком. У каждой пары он особенный, – сказала она.

– Получается, что с Аклис у меня завета не будет, потому что у нас нет друг к другу романтических чувств?

– Почему же, вовсе не всегда сильные чувства являются романтическими. Завет может образоваться между близкими друзьями или ребенком и родителем. Но я никогда не слышала о том, чтобы он формировался более чем с одним человеком. Боюсь, никакой некромансер не выдержит, если у него будут брать силу два бледнокровки в таких количествах.

И все же Аклис тоже придется питаться моей магией.

– Воскрешение людей звучит как крайне энергозатратное занятие…

Гарцель расхохоталась, и ее нож громко звякнул, опустившись на тарелку. Я вздрогнула и на мгновение перенеслась в темницу. Запахло сыростью. Холодок пробежал по шее.

– Обычно некромансеры воскрешают людей лишь на время. Мало кто готов делиться собой, чтобы поддерживать жизнь кому-то другому. То, что сделала ты, встречается редко и при очень нестандартных обстоятельствах. – Она выглянула в окно, избегая смотреть мне в глаза. – Ты не знала, что делала, поэтому Ратбоун просто воспользовался ситуацией. Теперь, когда ты в курсе основ некромансии, ты можешь прекратить все это. Выбор за тобой.

Я слегка приоткрыла рот, переваривая слова Гарцель. Она намекнула, что я могла бы избавиться от Ратбоуна и Аклис, если не хочу делиться магией.

Они стали самыми близкими мне людьми. Это даже не обсуждалось.

– Впрочем, давай сменим тему. – Ее плечи приподнялись, и шея напряглась. – К тебе есть предложение.

– Мм? – У меня во рту был бутерброд.

Вдруг я перестала жевать, потому что послышался чей-то шепот. Но губы Гарцель еще не двигались. Затем она заговорила:

– Я хотела бы предложить тебе стать членом совета Дома теней и присоединиться к Верховенству. Нам бы очень пригодились твои способности…

Дальше все было, как в тумане. Я помню, что приняла предложение Гарцель, отпила кофе, но затем шепот снова вернулся.

Ко мне в душу просился кто-то живой или мертвый, но я сразу поняла, что склоняюсь ко второму. Даже не шепот, а, скорее, тихий хриплый мужской голос. Он был один и не показался мне знакомым.

– Я знаю, чего ты хочешь…

Волна желания раскатала меня, точно асфальт. И хотя я вполуха продолжала слушать щебетание Гарцель, все, о чем я могла думать, – это о спрятанной под подушкой карте.

По пальцам пробежало электричество, словно я опять дотронулась до Империальной звезды, будто я снова касалась ее прохладной поверхности ладонью.

Артефакт звал меня.

Они хотели взять меня под свое крыло.

Это всегда происходило, когда амулет касался шеи. Я просто знала разное. Как, например, я знала, что нужно найти своего отца. Мысль о нем появилась из ниоткуда и заполнила собой все пространство.

Еще я понимала, что начатое дело не завершено. Я задолжала погибшим ради артефакта некромансерам, и они были намерены получить расплату.