Клятва мертвых теней (СИ)

Картина перед нами сменилась. Теперь мы находились в Мираже, в нашем с Киарой номере. Смятые простыни на постели, легкий ветерок трепал занавеску. В комнате никого не было. Но затем гвардейцы внесли безжизненное тело Ратбоуна, и я зашла вслед за ними.

Было так непривычно видеть себя со стороны. Затем мы оказались с Ратбоуном вдвоем в постели, и я увидела себя снова — но уже его глазами.

Мои каштановые волосы распластались по подушке, а нос покрывали мелкие веснушки. Загорелая кожа контрастировала с белизной простыней и бледностью Ратбоуна. Я мирно посапывала, а он наблюдал за тем, как вздымалась моя грудь.

Ратбоун коснулся кончика каштановой пряди. Между его пальцами и моим телом пролегла золотистая веревочка, поблескивающая в свете ночника на прикроватной тумбочке. Я не помнила, чтобы когда-либо видела подобную вещицу в нашей комнате, да и она не казалась ничем реальным.

— Это воплощение магической связи между нами. По крайней мере, так я ее себе представил, — объяснил Ратбоун.

Стоп.

Он читает мои мысли?

Раздался смешок.

— Прекрати, — захныкала я.

Нужно было срочно перестать думать.

— Сомневаюсь, что у тебя это получится, — продолжал подстегивать меня он.

Видение погасло.

Ратбоун снова стоял передо мной, и, хотя моя рука по-прежнему покоилась на его шее, больше не пыталась задушить. Он поднял глаза, и его взгляд был таким мягким и нежным, что у меня пересохло во рту. Я смущенно опустила руку.

В голове стояла тишина. Я обратила внимание на амулет, который теперь валялся на земле у нас под ногами. Чужие голоса и видения исчезли, и мое тело снова ощущалось, как мое тело.

— Ты должна знать, что я на твоей стороне. Я… Я ни за что тебя больше не предам.

— Почему я должна в это верить? — хрипло произнесла я.

— Потому что я вспомнил, отчего умер, и расскажу тебе всю правду.

Теперь, когда я уверилась в том, что Минос даже к своему ребенку был совершенно безбожно, я могла видеть возможные мотивы Ратбоуна помогать мне. Но это не гарантировало верность.

Взгляд бледнокровки стал жестким, и наша общая решимость плавала в воздухе, как влажность.

— Я желаю расправиться с Миносом раз и навсегда, — сказал Ратбоун.

Глава 25. Он меня породил, он меня и убил

Его руки тряслись, когда он говорил о смерти.

Ратбоун начал рассказывать, как он и Киара впервые сбежали из особняка, и порывы ветра стихли. Амулет все еще лежал на высоком пеньке рядом с нами, но я не решалась снова его коснуться. Отсутствие жужжащих голосов приятно действовало на уши. Никогда бы не подумала, что буду так сильно радоваться тишине посреди ночного леса.

— Когда отец впервые разрешил мне присутствовать на собраниях его генералов и советников, мне только исполнилось восемнадцать. Магия бурлила в моей крови, но отец не считал, что я готов управлять. Он бы даже и близко не подпустил меня к своей свите, но это выглядит странно. Я же преемник, и все такое…

Ратбоун покачал головой, усмехнулся над чем-то, и продолжил:

— Чтобы не вызывать подозрения у элиты насчет своего непутевого сына, он все же разрешил мне подслушивать наименее важные обсуждения о бюджете или о расправе с мелкими преступниками. Каждый раз, когда я произносил что-то нелепое или как-либо оступался при советниках отца, он делал так, чтобы я навсегда запомнил, как не нужно было себя вести.

Я сразу же догадалась, что отец его избивал. После воспоминания, которое я увидела у него в голове, сомнений не оставалось.

— Очень скоро я научился молчать и не вникать особо в разговор. Меня все равно за столом не замечали. — Он отстраненно смотрел перед собой, и на его лицо легла болезненная гримаса, мысленно он вернулся в те времена. — Не более, чем предмет интерьера в кабинете.

Киара ведь тоже была дочерью Миноса, разве это честно, что вся жестокость обрушилась на Ратбоуна? Как преемницу он ее наверняка даже и не рассматривал, это вовсе меня не удивляло.

Еще до того, как я успела задать вопрос вслух, он ответил:

— Киаре тоже доставалось, но она всегда была хитрее меня. Она улыбалась отцу и строила из себя слабую глупышку, поэтому он никогда всерьез к ней и не относился. Он дарил ей плюшевых медведей, а мне давал плетью по спине. Потому что я — наследник.

Ни за что не подумала бы, что буду сочувствовать богатому принцу, обладавшему магией и невероятной красотой… Но я представила кудрявого малыша, рыдающего от боли, и мое сердце сжалось. Ратбоун не меньше других пострадал от своего отца, человека, который должен был защищать его. Я осторожно коснулась его руки.

Он сплел наши теплые пальцы.