Клятва Ненависти (ЛП)

— Сразу после разговора с полицией я чувствовала себя такой виноватой. Я собиралась рассказать им, рассказать вам, но потом Томми поймал меня по дороге домой. Он начал говорить со мной, был очень милым и очаровательным. Он сказал мне, что я всегда ему нравилась, что я поступила правильно, и теперь мы можем быть вместе. Он стал провожать меня в школу каждое утро, забирать после обеда, приносить подарки. Я поверила во все это, поверила в его ложь. Я думала, что он действительно любит меня.

— Томми — искусный манипулятор. Он и нас одурачил. Мы долго не могли понять, что он пытается забрать тебя от нас, а когда поняли, было уже слишком поздно. Он затянул тебя в свою паутину, и мы не думали, что когда-нибудь получим тебя обратно. Потом он появился здесь и искал тебя, около двух месяцев назад. Мы так волновались.

— Тогда я и сбежала. Я хотела приехать сюда, но боялась, что он найдет меня и что вы не захотите моего возвращения.

Мама нежно сжимает мою руку в ответ.

— Мы всегда будем хотеть, чтобы ты была здесь. Это твой дом, независимо от того, сколько тебе лет. Твой папа скоро вернется с работы, и тогда мы сможем обустроить тебя в твоей старой комнате.

— Мама, я не могу долго оставаться. Я, вероятно, скоро уйду.

— Пенни, если ты думаешь, что я позволю тебе выйти за эту дверь после того, как мы так долго не виделись, то ты очень, очень ошибаешься.

— Но…

— Никаких «но», — она подняла палец вверх, — Ты остаешься, и точка.

— Хорошо, — наконец соглашаюсь я. Не похоже, что мне есть куда идти.

Теперь я могу только надеяться, что Райдер не будет искать меня. Надеюсь, я не стою таких хлопот.

Глава 20

Райдер

Ее нет уже две недели. В доме пусто, как будто не хватает чего-то жизненно важного. Здесь тихо, слишком тихо. Моджо тоже это знает. Он хандрит, скучает по ней, как и я.

Я не должен удивляться тому, что она уехала. Я не давал ей причин оставаться, не давал причин доверять мне. Я обращался с ней как с дерьмом, пинал ее, когда она уже была на дне. Я знаю все это, но ничего из этого не облегчает ее уход. Скорее наоборот. Это делает его более тяжелым.

Как только я понял, что она ушла, я послал одну из девушек-барменов клуба в женский приют на ее поиски. Я знал, что они не подпустят меня ближе, чем на десять футов к входной двери. Ее там не было, поэтому я пошел в единственное другое место, о котором мог думать.

Я подкрался к дому, пробираясь и заглядывая в окно, как последний гад. Она была там, сидела за обеденным столом со своей семьей. Семьей, которую мы однажды делили.

Я уже собирался выбить дверь, вытащить ее, потребовать, чтобы она вернулась ко мне, но тут кое-что произошло.

Она улыбнулась…

Она, черт возьми, улыбнулась, и в тот же миг я почувствовал, как ледяная оболочка моего сердца треснула, разлетелась на миллион осколков. Каждый кусочек врезался в мою грудь, причиняя боль, которую я никогда раньше не чувствовал.

Это был маленький, казалось бы, незначительный жест. Она улыбнулась чему-то, что сказала ее мама, ее глаза загорелись, а плечи слегка задрожали, когда улыбка превратилась в хихиканье. Она была счастлива, удовлетворена.

За все те недели, что она жила у меня дома, ни разу — никогда — я не видел, чтобы она улыбалась. Ни разу я не видел, как загораются ее глаза, не слышал ее смеха. Я видел только ее боль, ее слезы и чувствовал, как она дрожит от страха.

Я ненавидел ее за то, что она сделала со мной, ненавидел ее так долго. Теперь я понимаю, что сделал гораздо хуже, и ненавидеть мне приходится только себя.

Звонит телефон, вырывая меня из мыслей. Я отвечаю, не проверяя дисплей, точно зная, кто это.

— Где ты, черт возьми? — голос Мэддокса гремит через динамик моего грузовика.

— Просто катаюсь. Что случилось?

— Возможно, у нас есть зацепка на Такера. Завтра я буду знать больше, так что будь готов.

Связь обрывается, в типичной манере Мэддокса.

Напоминание о Такере только омрачает мое и без того мрачное настроение. Этот ублюдок обокрал нас. Пенни была права. К сожалению, он узнал, что мы его разыскиваем, прежде чем мы смогли его поймать. Теперь мы не можем его найти.

По крайней мере, никто из братьев не встал на его сторону после того, как мы показали им доказательства. То, что он так удрал, только усилило его виновность.

Выбросив из головы мысли о придурке Такере, я сосредоточился на реальном моменте.

Я паркуюсь в паре домов ниже, — всегда на другом месте, — а затем прохожу остаток пути пешком. Сейчас два часа ночи, все в этом тихом пригородном районе спят — все, кроме Пенни.

Она сидит на заднем крыльце и смотрит на небо. В руках у нее чашка. То, как она делает осторожные глотки, говорит о том, что это что-то горячее.

Стул на лужайке, на котором она сидит, издает слабые звуки, когда она двигается, подтягивая ноги. На ней мой свитер, тот самый, который она надевала, когда ушла. Он ей настолько велик, что она похожа на ребенка, который носит взрослую одежду.

Я остаюсь в тени за деревом. Она не знает, что я здесь, никогда не знает. Я прихожу к ней почти каждый день, это стало рутиной, своего рода навязчивой идеей.