Клятва раба

Глава 2. Огонь дружбы

Бесподобный вечер. Вечер сам не знает, как он сам наступает, ведь он не знает самого себя, но, несмотря на это, он прекрасно знает, как управлять ночью, ведь планы и мысли про ночь возникают обычно не днем и не утром, а именно вечером.

— С тобой что-то не так, — заметил я.

— Почему? — спросил Слава.

— Не знаю… может быть…

Слава перебил меня и безнадежным голосом сказал:

— Да, ты прав, думаю что делать, Что сделать, чтоб моя семья была счастлива?

Я положил руку на плечи Славы:

— Знаешь, тебе повезло.

— Как это? — спросил Слава.

— У тебя есть любящая жена, которая хоть всю жизнь готова ждать тебя, у тебя есть сын, который любит и уважает тебя, а у меня даже собственной семьи нет, кажется, что я не добился ничего в жизни, — падающим голосом ответил я.

— Брат, не говори так! У тебя есть друзья и есть цель в жизни, — вдохновил Слава, но я тогда думал, что он просто дает мне надежду.

— О какой цели ты говоришь? Нет цели, моя цель в конце превращается лишь в могилу, и все.

— В этом ты ошибаешься, точно ошибаешься, — упорно оставался при своем мнении Слава.

Я вдохнул, понял, что бесполезно спорить со Славой, потом, он еще не долечился полностью. Уставился я на Славу утешающим взгядом и тихо сказал ему:

— Я буду только рад этому, главное — понять, зачем я и что такое человек.

В одно сумасшедшее утро Слава очнулся и увидел меня с улыбкой до ушей.

— Ты чего? Снова тебя укусил цыпленок ночью? — смеясь, вбивая ладони, сказал Слава.

— Здесь цыплят не продают, — с полусерьезным лицом сказал я и, не удержавшись, улыбнулся и продолжил: — Просто снова на улицах увижу твою рожу.

— В смысле? — заинтересовался Слава.

— Тебя сегодня выпустят, Слава-джан, — сообщил я и продолжил: — У меня есть еще одна новость: я ночью поговорил с Василем.

У Славы сразу исчезла улыбка, и он с ненавистью спросил:

— Да? И… зачем?

— Я встретился с ним, он сказал, что уже ничего от нас не хочет, — успокоил и подошел к нему.

А он, как обычно делает, почесал голову, отпустил глаза, и с неуверенной улыбкой поинтересовался:

— Как это? Он тебя так и отпустил?

— Да, да! Как видишь, я здесь, живой перед тобой, — ответил я.

Потом Слава почесал нос двумя пальцами и сказал:

— Да я еще должен и сам поговорить с ним…

Уже не сдержавшись, я поднял голос:

— Да ничего ты не должен, ты за свою семью не боишься? Мы поговорили — и все, он отстал!

И тут вошли Никита и Татьяна.

— Пап, кто отстал? Кого боимся? — спросил Никита.

— Никита, мы играли, вот уже я иду из комнаты, я боюсь твоего папы, — вместо Славы ответил я и задумчивой улыбкой смотрел на Славу так, как будто я хотел извиниться перед всеми. Думаю, меня поняли.

Ребенок посмотрел на свою маму, Татьяна сделала кивок головой ребенку, Никита улыбнулся и радостно крикнул:

— Тогда давай поиграем вместе.

— У нас будет на это время, Никита, точно будет, — сказал Слава и посмотрел на меня.

— Угу, но когда я выиграю… — нажал я носик Никиты, как кнопочку, и продолжил с полусерьезным лицом: — Тогда без обид.

На следующий вечер Славу отпустили из больницы, я проводил его вместе с его семьей к дому отца Славы. Татьяна посмотрела мокрыми, но радостными глазами на Славу, затем на дорогу, и улыбнулась… Казалось, она, находясь с ним, все равно не верила своим глазам, что Слава сидит перед ней. Никита все время повторял слово за словом:

— Пап!! Пап!! — как будто ребенок все свои десять лет мечтал сказать это слово.

Я на минутку задумался, как будто я дрался сам с собой, а Слава, очевидно, заметил это, но ничего не сказал, полагаю, он подумал, что я в шоке от произошедшего… Слава с семьей вышел с машины и оглянулся назад.

— Макс, давай к нам, — пригласил Славa.

— Нет, я сегодня с моей подружкой, — с громким шепотом, улыбаясь, ответил я.

— Тогда приятного вечера, брат, — сказал Слава и громко засмеялся.

— Увидимся, Слава-джан, — сказал я и шепотом продолжил: — Надеюсь…

Когда Слава ушел, провожающая улыбка у меня превратилась в дикую ухмылку, которая могла бы убить любое существо, стоящее на моем пути, даже самого себя. «Может, я сделал неправильно, что врал своему другу, но я не могу позволить ему убить себя, у него есть дети, у него есть любящая жена, он не может оставить их, когда его присутствие стало нужным в семье, и его присутствие на земле будет востребованным до тех пор, пока у него есть любимые, а я могу и жить в небесах, или — кто знает — в аду», — подумал я, остановил машину возле леса и вошел в лес.