Клятва разведчика

Это был опять биплан — может, даже тот же самый. Он снизился над деревней, но потом крутнулся на крыло и отвалил боком за деревья. Мы какое-то время ждали, не появится ли он снова. Но вместо этого появился Женька — и не один. С ним были двое детей — мальчишка лет двенадцати и ещё один… одна… я сперва даже не разобрал, кто это, но где-то лет пяти-шести. И одно могу сказать точно — рваньё, которое было на них напялено, приводило в оторопь, потому что люди такого не носят. С Женькой они, похоже, шли охотно и не испугались, увидев нас.

— Местные, — сказал Женька. — Это, — он указал на старшего, — Лёвка, это, — кивок в сторону младшего, — Игорёк.

— Вы партизаны? — прямо спросил Лёвка. Игорек сунул палец в рот и разглядывал нас неодобрительно.

— Да мы так, — Виктор повёл плечами неопределённо. Я добавил:

— Мы сами не местные.

— Да это видно, — взрослым тоном сказал Лёвка и тоже окинул нас взглядом — больше изучающим. Потом сказал: — Немец нас пожёг, мы в лес ушли. А сюда так ходим. Чего найти. Сегодня вот топор нашли — обгорелый да без топорища, а что ему сделается? В огне не горит, в воде не тонет.

— Тонет топор в воде, — возразил Виктор.

— Наш не тонет, — ответил мальчишка и сказал: — Дядю Степана и деда Никифора повесили. А Лидка в лесу пропала. Один я… Учитель мне говорил, чтоб смотрел внимательно, как наши объявятся ещё. А им трудно. В лесу сидят, осталось человек двадцать. Голодно и патронов нет совсем.

Я как-то не сразу допёр, что разговор уже идёт не о топорах. Но тут наш командир выдохнул, расслабился и сказал нам:

— С почином… Повезло нам, не пришлось искать погорельцев-то… Это Лёвка Федюнин, связной «Ленинцев». Раньше-то он запасным был, да вот видите, что говорит, — повесили наших…

— Меня тоже собирались. — Лёвка приподнял край своей рубахи, и я увидел след большого ожога. — Да я в слёзы ударился, кричал, просил, они плюнули да и поверили. Поиздевались и отпустили… А Лидки тогда в селе не было.

— Не знаешь, кто ваших выдал? — спросил лейтенант.

Мальчишка вздохнул:

— Егеря их выследили… ищейки… Тогда и отряд почти весь покрошили, и нас сожгли… Встречаться будете?

— Дальше пойдём, — покачал головой Виктор. — Учителю передай про то, что мы целы. И взрывчатка есть. А место то же, что раньше. Он знает.

— Хорошо. — Мальчишка кивнул. — Каротинских можете не искать. В апреле ещё разогнали их, кого побили, кого поймали да расстреляли… Мухарев Василий Григорьевич — ещё зима не кончилась — на Белебелку ушёл… Где «Стрелки», не знаю. «Взрыв» вроде на месте. Ещё тут наши ходят, с Большой земли. Мало, но с оружием у них хорошо. Нигде надолго не задерживаются. Вот и всё вроде… — Он вздохнул, пожал плечами и неловко улыбнулся.

— Молодец, — сказал Виктор, кладя руку ему на спину. Мальчишка вдруг сказал тихонько:

— Страшно мне… Ой как страшно… Прогонят их наши?

— Прогонят, — сказал я. — Обязательно прогонят.

Лёвка посмотрел на меня с надеждой, потом снова заговорил:

— Иной раз гляну — люди они или звери?.. В школе у нас прямо в классах отхожие места устроили… Как с фронта части проходили в тыл — страх… В лесу-то и спокойней…

— Победят наши, — уверенно сказал лейтенант. — И вы отстроитесь. И будет, как раньше…

— Нет, — вздохнул мальчишка и сказал по-взрослому: — Как раньше — не будет…

Когда мы уже собирались идти дальше, я хотел отдать мальчишкам банку консервов. Просто отдать. Но Виктор отрезал:

— Нельзя. Нам нужнее.

Что тут сказать? Он был прав, хотя это была злая правота. Я убрал банку обратно в противогазную сумку, и мы зашагали к пока что неведомому нам месту днёвки.

На этот раз мы за… задневали, если так можно сказать, в старом блиндаже — это место знал Сашка. За кустами около него на поросшем травой холмике лежал плоский камень, на котором было нацарапано:

«Трое бойцов Красной Армии»

— Это я написал, — сказал Сашка, тронув камень носком сапога и снимая пилотку. — Я похоронил, и я написал… В блиндаже пулемёт стоял, — он махнул рукой в сторону видной просеки, — а вон там фрицевская пехота шла… Ну они и дали… Потом у них патроны кончились, они фрицев ближе подпустили, вышли и гранатами… — он вздохнул. — Я ни как их зовут не знаю, ничего. Один молодой совсем, двое мужики лет по тридцать… вот и всё.

— Медальоны[29] не забрал? — спросил Витька, тоже снимая фуражку.

— Я не знал тогда про них, про медальоны…

— Ладно… — Лейтенант кивнул. — Спите спокойно, товарищи. Мы за вас отомстим…

«Господи, — подумал я, — я знаю, Ты велел прощать, я верую в Тебя, я чту Твои заповеди… Прости меня, я повторю: мы отомстим за них, и за остальных — мы отомстим… Пусть на мне будет грех, но я не прощу всего, что видел тут, не брошу своих друзей, я буду мстить…»

Ребята ушли за кусты, а я перекрестился, глядя на могилу.