Клятва смерти

— Хотя никто в это не верит, — обиделся Уэбстер, — мы не хватаем копов из спортивного интереса. Алекс Рикер? У него нет уголовного досье, против него — никаких подозрений. Никаких доказательств того, что Колтрейн брала взятки или передавала ему секретную информацию. Чисто гипотетически: даже если бы мы установили прослушку, нам бы это ничего не дало. Алекс Рикер и его старик как раз из тех, кто регулярно проверяет свое обиталище на «жучки».

— К тому же им хватает ума не обсуждать ничего такого, что им можно инкриминировать, — подхватила Ева, — если они не уверены в полной безопасности.

— Кое-что у нас есть.

— Она встречалась с Рикером? — живо спросила Ева. — С Максом Рикером? Вела с ним дела?

— Ничего такого не зафиксировано. Но, с другой стороны, как я уже говорил, она путешествовала с сыном Рикера. Могла встретиться с его папашей где-то за границей. Но то немногое, что нам удалось зафиксировать, включает запись о том, как малыш Рикер ясно дает ей понять: он не желает обсуждать папочку. В общем, короче: в раю случилась крупная размолвка, когда папочка пошел ко дну.

— Когда мы его потопили, — уточнила Ева.

— Верно. Она стала проводить больше времени у себя дома. Несколько раз они ссорились при свидетелях. А потом расстались окончательно. Еще через несколько недель она подала на перевод в Нью-Йорк.

— И тут слежку за ней перехватили вы.

— Мы присматривали за ней. Довольно поверхностно, и об этом остается только пожалеть. Присмотрись мы к ней поближе, она была бы жива. По правде говоря, мы проверили, ничего не нашли и переместили ее в конец списка. С тех пор, как она переехала, у нас нет никаких данных, указывающих на контакты с Рикером — Максом или Алексом.

— Алекс Рикер сейчас в Нью-Йорке. Она с ним встречалась за день до убийства.

— Разрази меня гром… — прошептал Уэбстер.

— Ты не знал?

— Говорю же, мы ее сдвинули в самый низ. — Уэбстер буквально исходил досадой. — Черт побери, мы не распинаем копов. Она трахалась с сыном известного негодяя, но на этого сына никто не может ничего повесить. Запашок шел, но на нее тоже ничего не удалось повесить. Она переехала сюда и, судя по всему, ни в чем сомнительном не засветилась. Мы за ней не следили, а жаль. Очень жаль! Я не люблю грязных полицейских, Даллас, но, уж можешь мне поверить, мертвых полицейских я не люблю еще больше.

— Ладно, я поняла. Сбавь обороты, Уэбстер.

— Да пошла ты к черту, Даллас. Ты что, подозреваешь ревнивого отвергнутого любовника? Он ее убил или «заказал», потому что она ушла от него и теперь греет простыни для Морриса?

Ева вопросительно подняла брови.

— Что ты на меня так смотришь? Весь свет знал, что у нее роман с Моррисом! И мне его жаль.

— Ладно, черт с тобой. — Ева приказала себе сбавить обороты, прекрасно понимая, что Уэбстер говорит правду. — Да, такая версия не исключена. Все дело в том, что у него стопроцентно дерьмовое алиби. Если он и впрямь плохой парень, и никто об этом не знает, значит, он чертовски умен. Тогда скажи мне, почему у него нет твердого алиби?

— Бывает, дерьмовое алиби оказывается самым правдоподобным.

— Да, об этом я тоже думала. Он все еще ее любит, по крайней мере мне так кажется. Он все еще зациклен на ней.

Уэбстер скривил губы в вымученной улыбке.

— Я хорошо знаю, как это бывает.

Ева мысленно обругала себя: сама напоролась.

— Да ладно тебе.

— Я излечился, — отмахнулся Уэбстер. — Но, как я уже сказал, я хорошо знаю, как это бывает. Злишься, места себе не находишь… Но у меня никогда не возникало желания тебя прикончить.

— Тот, кто ее прикончил, знал, что делал и чего хотел. Все спланировал. Значит, ты не можешь мне однозначно сказать, была она грязным копом или нет.

— Нет, не могу. Да и ты мне ничего определенного сказать не можешь. Не можешь истолковать сомнение в ее пользу. Тебе в любом случае придется учитывать гипотезу, что она брала взятки или по крайней мере находилась под влиянием этого парня. Ты же знаешь, тебе придется расследовать эту версию.

— Но я не обязана быть от нее в восторге.

Опять его глаза вспыхнули.

— Думаешь, мне это нравится?

— Тогда зачем ты это делаешь?

— Потому что мы поклялись защищать закон, а не использовать его в своих целях. Служить и защищать, а не хватать по дороге, что понравится. Не творить произвол. У нас должны быть принципы.

На это Еве нечего было возразить.

— Ваш отдел подозревал и меня, когда я сошлась с Рорком?

— Было дело. Но ты же знала… в глубине души. Твоя репутация устояла. У тебя впечатляющий послужной список. Плюс к тому, — добавил Уэбстер с легкой ухмылкой, — на него тоже никому ничего не удалось повесить. Честно говоря, я по личному опыту знаю, что, будь он хоть самым скверным из всех плохих парней на свете, он никогда не стал бы тебя использовать. — Он помедлил и, видимо, пришел к какому-то решению. — Возможно, тебе никогда не стать капитаном. Начальство плотно сидит на капитанских нашивках и ради тебя не вытащит их из-под своей задницы.

— Знаю. Плевать я на это хотела.

— А зря.

Еву поразила горечь, прозвучавшая в его голосе. Надо же, Уэбстер переживает за нее! Она не знала, что сказать.