Клятва вечной любви

– Знаю. И мне очень стыдно. – Он так и не снял шлема, и она видела только его глаза. В глазах была пустота. – Я всю ночь думал и пришел к выводу, что ошибся… Мы оба ошиблись. Не надо нам быть вместе.

– Стас, ты что такое… – Горло сдавило сильнее. Пришлось сглотнуть, чтобы продолжить: – Что ты такое говоришь?

– Вера, я говорю, что думаю. Мы стобой не пара. Да, нам было хорошо вместе, но мы всегда оставались прежде всего друзьями. А жениться надо не по дружбе – по любви…

– Ты не любишь меня?

– По-своему – люблю. Но не так, как должен.

– Все, Стас, – оборвала его Вера. Она поняла, что если услышит хотя бы еще слово, то просто сойдет с ума. – Больше ничего не говори…

– Сначала я просто не хотел приезжать. Но потом решил, что так будет не по-мужски…

– Я же просила – замолчи! – закричала она. – И катись отсюда!

– Друзьями-то мы можем остаться?

– Даже не мечтай, – отчеканила Вера и, развернувшись, проследовала в подъезд.

Когда дверь хлопнула, раздалось урчание мотора – Стас завел мотоцикл.

«Это розыгрыш, – подумалось Вере. – Жестокий, несправедливый, но… простительный и пусть лучше так, чем… – Мотор во дворе взревел, и Вера услышала, что мотоцикл удаляется. – Нет, не розыгрыш… Жестокая, несправедливая чудовищная реальность!»

Когда рев мотора стих, Вера вошла в квартиру, забралась прямо в одежде в ванну и пустила воду…

* * *

Шура никогда в жизни так не напивалась! В хлам, в дым, в дрова… Как там еще говорят? В общем, напилась так, что ни земли под ногами, ни мыслей в голове. Даже не в дупель и не в стельку, а еще хуже, потому что не просто ни земли под ногами, ни мыслей в голове, а еще и воспоминаний не осталось… Проснулась после того, как отрубилась, – тошнит, голова болит, жить не хочется, а главное – как пять часов провела, непонятно…

Пить Шура начала еще по дороге на работу. Как поговорила с Чайкой, так, вместо того чтоб на остановку идти, поспешила к Мавре. Мавра торговала самогоном и принимала клиентов в любое время дня и ночи. Шура купила у нее четвертушку и у подъезда сделала три огромных глотка из бутылки. Закуски не было, пришлось зачерпывать снег и сосать, чтобы отбить горечь.

Автобус, слава создателю, не опоздал, так что Шура успела на работу вовремя. Да вот только трудиться, как обычно, не могла. Пораскидала мусор по углам, грязь размазала и быстрей в бытовку. А там самогоночка, хлебушек, баночка шпротов. Шура выпила, закусила и стала ждать, когда полегчает. Но нет, не дождалась.

Пришлось бежать к мужикам, у которых всегда был НЗ. Выклянчила у Федьки Пронькина, недавно устроившегося в их ЖЭК, бутылку – наврала, что должна ею за что-то расплатиться. Выпила, почти залпом. Уже без закуски. Полегчало на первый взгляд. Но только на первый…

Что она пила потом, Шура вспомнить не могла. Очнулась в подвале ЖЭКа – одежда в беспорядке, рожа помятая, в желудке творится страшное… Сунув два пальца в рот, облегчила его. Затем привела себя в относительный порядок и побрела в бытовку, чтобы попить, переодеться и идти домой.

Однако домой ноги не несли. А принесли к четырехэтажному панельному дому, где жила Чайка. Посмотрев на часы, Шура поняла, что ее там наверняка нет. Вышла замуж за Стаса, и они сейчас… Возможно, в ресторане. А скорее занимаются где-нибудь любовью. Может быть, даже в квартире Чайки, так что все равно не откроют… И вообще, ей незачем туда идти! Незачем видеть так называемых друзей, которые разбили ей сердце.

На трезвую голову Шура бы не пошла туда, но сейчас она еще не до конца протрезвела. У нее только земля под ногами появилась. И еще мысли в голове, но такие, что лучше б их не было.

Шура решительно вошла в знакомый подъезд, достигла нужной двери и надавила на кнопку звонка.

Никто не открыл, как она и предполагала.

Но Шура не собиралась уходить. Сквозь замочную скважину пробивался лучик света, что означало – в квартире кто-то есть.

«Сейчас я им устрою! – мстительно подумала Шура, снова вдавливая палец в кнопку звонка. – Пьяный дебош, скандал, драку… Все, что угодно, лишь бы испортить праздник! Пусть хоть на мгновение ощутят то же, что и я! Хотя они скорее испытают лишь досаду и раздражение, а я… Я умираю от горя!»

На подушечке пальца образовалась вмятина, и Шура оторвала его от звонка. Но не ушла! А сжала ладонь в кулак и шарахнула им по двери…

Дверь распахнулась.

В прихожей никого не было. Шура вошла, споткнулась о чудесные белые сапожки, валявшиеся возле порога.

– Вера! – позвала она, оглядевшись. В комнатах, просматривающихся из прихожей, никого не было. – Вер, у тебя открыто!

В кухне тоже никого не было, а вот в ванной горел свет.

Шура распахнула дверь и увидела Веру. Она лежала в наполненной водой ванне. В красивом голубом платье, в колготах и в пальто. Ее бледное лицо, облепленное мокрыми волосами, было отвернуто к стене, но Шура сразу решила – Вера мертва. Покончила с собой, как и ее мать…

– Вера! – страшно закричала она. – Что же ты наделала?

Раздался грохот. Это разбуженная Вера взмахнула рукой, задела флакон с шампунем, и тот упал на пол.

– Что? Кто? – испуганно зашептала Вера, с трудом открыв глаза.