Клятвоотступник

В субботу через час после завтрака Исхаков и Кузнецов исчезли из подразделения. Офицеров в это время не оказалось, и самовольщики без всяких проблем перемахнули через забор. К удивлению сибиряка рынка, за колючей проволокой, который он привык видеть в Изумрудном, не было. И это его сначала даже очень обескуражило. Он, скорее всего, и плюнул на все это, ежели бы не друг, который уверенно действовал за проводника. Солдаты, «метая» глазами на все четыре стороны, перешли на бег рысцой и вскоре очутились на тоненькой тропинке, которая привела их к довольно большому лесу. От него до части было порядка двух километров. Во время движения по лесу никто никому ничего не говорил. Исхаков на правах сведущего и ведущего, как и раньше, шел впереди. Чем дальше они удалялись от части, тем тревожнее у Александра билось сердце. Солдат и сам не до конца понимал свою тревогу. Скорее всего, это был страх за возможность попасть в руки военного патруля. Командование части и соединения было напугано все усиливающимся размахом торговли и бродяжничеством своих подчиненных среди немцев, и поэтому почти каждый день увеличивало число патрулей. Они сновали внутри военных городков, так и за их пределами. Самовольщики об этом прекрасно знали. В части не было ни одного построения, когда бы не выводили на обозрение или на «воспитание» всевозможных спекулянтов и «зубодробителей». Тревожный осадок на душе сибиряка оставляли и «следы» от приказов и инструкций офицеров, строго запрещающие военнослужащим продавать военное имущество и боеприпасы местному населению. Содержание приказов Кузнецов знал, как и знал то, сколько за что ему грозит. Одновременно и не всегда грозило. Сейчас ему в голову пришел случай, притом уникальный. В соседней минометной батареи командир расчета умудрился во время работ на полигоне завалить из автомата двух кабанов. Солдаты питались свежатиной целую неделю. Отведывал ее и один из заместителей командира полка, та ему понравилась. Однако, узнав о самовольном отстреле дикой живности, к тому же, еще и в немецком заповеднике, майор разгневался, притом очень сильно. Утром построил минометчиков и устроил им настоящий разнос. Солдатам ничего не «досталось», взгрели командира взвода. Этот случай привел верзилу к лукавой мысле: ежели бы всех нарушителей и разгильдяев Советской Армии садили и наказывали, то передовые рубежи социализма уже давненько защищали африканцы. В этом он нисколько не сомневался. Сейчас эта философская мысль прибавляла ему смелости и решительности. Окрыляли его и уверенные действия «Ивана Сусанина», который уже солидно прибарахлился. У казаха в «стариковской» каптерке был приличный видеомагнитофон, пара новых джинсов. Кузнецов пока об этих «чудесах» даже и не мечтал. Перед тем, как выйти из леса, Исхаков остановился и прислушался. Затем тихо прошептал другу:

– Кузнец, давай хавайся вон за тот куст и жди меня… Ты понял меня, земеля? Остальное все сделаю я сам… Одному ведь меньше дадут за самовол, чем за групповщину…

У верзилы от слов Сусанина чуть было не остановилось сердце, некогда бушующий оптимизм, словно корова языком слизала. По широкой спине побежали мурашки. Кузнецову хотелось схватить сослуживца за руку и попросить его отказаться от идеи с этим рынком. В этом лесу он почему-то не видел ни продавцов, ни покупателей. Казах, чувствуя растерянность земляка, наоборот, преобразился, даже мобилизовался. Он, словно вождь какого-то племени, сделал мужественное лицо и негромко с назиданием произнес:

– Ты, чемпион, не робей… У нас и у местных немцев все давно схвачено… Раньше было проще, сейчас несколько труднее… Наши подопечные хоть и горланят в пивнушках о демократии, однако не упускают возможности поживиться за счет дармовой русской кормушки… Я все равно спасибо им за это говорю…

После этого он улыбнулся и решительно пошел в сторону небольшого домика, который был уже отчетливо виден. В левой руке Исхаков нес целлофановый мешочек черного цвета, в котором находился полный магазин патрон от автомата Калашникова. Что нес для продажи лично сам организатор торговли, верзила не знал. Да и знать не хотел.

Прошло полчаса. Исхакова не было. Кузнецов стал нервничать и напряженно всматриваться в тропинку, по которой только что ушел его сослуживец. Иногда он приостанавливал дыхание и прислушивался к каждому шороху, который раздавался в лесу. Исхаков к ветвистой сосне пришел незаметно, словно рысь. «Торговец» пришел с большой красной сумкой, которая напоминала чем-то солдатский вещмешок. Немного передохнув, он неспеша опустился на колени и вытащил из баула небольшой магнитофон. Заметив изумленные глаза великана, который от такой чудо-техники даже присел, коротыш спокойно произнес:

– Земеля, тебе очень повезло… Хозяина сегодня дома не было, был его сын, который, наверное, еще не освоил науки торгашей… Одним, словом, я тебе отдаю этот маг… Потом, когда-нибудь еще мне доплатишь…

Кузнецов в ответ ничего не мог произнести, он молчал и нежно гладил руками магнитофон ярко черного цвета. Такую «сказку» он держал впервые в своей жизни…