Клятвы и слёзы

— Значит, ты не готова?

— А ты готов?

— Я был с другими людьми. Я знаю, каково это, и я понимаю, насколько драгоценно то, что мне было дано. Насколько драгоценна ты.

Он погладил меня по щеке.

— Я хочу быть с тобой, Август — только с тобой — и я видела, каково это. Я не соглашаюсь на тебя, потому что ты случайно оказался рядом и волшебным образом связан со мной. Но я не хочу обещать тебе вечность, потому что это пугает меня, — я облизала пересохшие губы кончиком языка. — И если тебе этого недостаточно…

Он обхватил рукой мой затылок и притянул моё лицо поближе к своему, прерывая поток моих мыслей и слов. Прижавшись к моим губам, он прошептал:

— Только со мной.

— Только с тобой, — сказала я мужчине, лежащему рядом, такому знакомому и в то же время, незнакомцу.

Он прижался своими губами к моим губам, и веревка, которая связывала нас, начала притягивать меня всё ближе и ближе. Я не знала, притягивал ли он меня или я сама это делала. Всё, что я знала, это то, что каждая из наших костей выровнялась относительно друг друга; каждый сантиметр нашей плоти сросся до такой степени, что невозможно было различить, где начинался один из нас и заканчивался другой.

И тот факт, что мы идеально подходили друг другу, пугал меня больше всего на свете, потому что, если бы мы расстались, это разорвало бы не только наши сердца. Это разорвало бы и наши тела.

ГЛАВА 47

Сон накрыл меня так же тихо, как рассвет, выползающий из-за горизонта, который заключил меня в свои объятия, так же как и Август. Я чувствовала себя в безопасности, и такой спокойной и удовлетворённой, какой не чувствовала себя уже очень давно. Всё, что мы делали, это целовались, наши пальцы не осмеливались касаться всех тех сантиметров кожи, которые были теперь в нашем распоряжении и которые мы могли исследовать. Я чувствовала, что Август боится спугнуть меня, двигаясь в слишком быстром темпе.

Я оценила эту его неторопливость. С Лиамом всё было поспешно. Мы целовались так, словно у нас не было времени, и в каком-то смысле так оно и было, хотя тогда никто из нас этого не знал.

Когда солнце поднялось выше, я погладила длинные пальцы Августа, лежавшие на моём животе и прижимавшие меня к нему. Я думала о той ужасной записи, размышляя о том, как низко могут пасть мужчины, чтобы сохранить то, что они считали своим, а затем я подумала о своём отце, пожелавшем стать Альфой.

Мне показалось странным, что он жаждал лидерства. Хотел ли он этого, чтобы ввести меня в стаю, как намекал Хит, или это была его жизненная цель? Знала ли моя мама о его намерениях?

Моя мама, которая была парой для другого мужчины…

Когда я лежала рядом с тем, кто должен был быть моим, я задавалась вопросом, было ли ей трудно сопротивляться этому притяжению. Возможно, это не было таким уж подвигом, учитывая, что её партнёр не был ни нежным, ни милым. Однако тот факт, что ей это удалось, убедил меня в том, что я оказалась в постели Августа не из-за какой-то магии. Если бы Август был жестоким нарциссом, я бы держалась от него подальше.

Словно почувствовав, что я думаю о нём, Август пошевелился позади меня, и пальцы, которые я ласкала, сжали мою футболку и приподняли меня немного повыше вдоль его тела. Я улыбнулась, поняв причину, по которой он изменил моё положение… почувствовав эту причину своим копчиком. Его губы соприкоснулись с моей лопаткой и запечатлели самый тёплый и мягкий поцелуй, который проник сквозь барьер хлопка и кожи. После этого они переместились к изгибу моей шеи и прижались к ней дразнящим поцелуем, а затем он проделал свой путь ещё выше, к чувствительному месту сразу за мочкой моего уха.

Всё ещё улыбаясь, я развернулась в его объятиях лицом к нему.

Он улыбнулся мне в ответ, хотя его улыбка показалась немного нерешительной, но от неё моё сердце забилось вдвое быстрее.

— Никаких сожалений? — наконец, спросил он.

— Нет.

Он провёл костяшкой пальца по моей щеке, погрузив её в ямочку, после чего очертил ей линию моего подбородка.

— А что насчёт тебя? — спросила я.

— Я сожалею только о том, что наступило утро.

— Ты боишься, что я превращусь в тыкву?

Он засмеялся, а затем прижал свой прекрасный смеющийся рот к моему и излил в меня глубокие ноты своей радости. По мере того как поцелуй углублялся, форма его губ начала меняться, они начали раскрываться всё шире и шире. Он притянул меня к себе, всю меня, от моего языка до моего тела. И когда выпуклость, натянувшая его спортивные штаны, прижалась к моим бёдрам, он оторвался от моего рта и слегка отстранил меня, как будто боялся поранить.

Изучив моё лицо, он заправил прядь волос мне за ухо.

— Похоже, я всерьёз сэкономлю на горячей воде.

Я изучающе посмотрела на него в ответ. На его зрачки, окружённые коричневым цветом, который переплавлялся в ярчайший зелёный с золотыми крапинками, на россыпь шоколадных веснушек на его светло-коричневой коже, на тёмно-каштановую щетину на его продолговатой челюсти, на едва заметный шрам, оставшийся после моего ночного нападения.

— Я компенсирую твой холодный душ, приняв свой горячий, — сказала я.