Клич мятежников (сборник) (СИ)

   Макса в темноте было почти не видно. Просто потому, что Макс Роерман по прозвищу "Расист" был негром. Чистокровным негром. "Афроамериканцем", как политкорректно выражались до этой войны. И, как и у всех вокруг, у него была своя собственная история, которую он не слишком любил рассказывать.

   Вообще, конечно, то, что Макс был чёрным, как туз пик, для отрядов "серых" выглядело не слишком обычно. Но с другой стороны - не было и таким уж исключением, таких случаев имелось немало. Максом даже в какой-то мере гордились просто как талисманом. Кроме того, он сам по себе был геройским парнем, чего не отнимешь - того не отнимешь. А большинство существ одного с собой цвета кожи он ненавидел как бы не больше, чем белые соратники - почти зоологической ненавистью, как ненавидят здоровые животные уродов и неполноценных собратьев.

   - Тебя полковник Боутон вызывает, - пояснил Макс.

   Уилф про себя чертыхнулся. Полковника он недолюбливал - нипочему, просто потому, что, на его взгляд, отец Пиви куда больше годился на роль командира полка. Но отец Пиви стал всего лишь начальником штаба...

   - Что ему нужно? - спросил Матмэн агрессивней, чем следовало бы. Но Макс не обиделся, он и сам хорошо знал, каково это, когда тебя, только-только как следует заснувшего, будят - лишь пожал плечами:

   - Не знаю. Я дежурил в штабе, он говорит - иди, найди. Давай, поднимайся, я пойду Алекса будить, ему меня пора сменять.

   - Вали к своему чёртову русскому, - проворчал Уилф, стараясь встать так, чтобы дождь не намочил относительно сухую форму.

   Алекс был лучшим другом Макса - русским, русских внезапно вокруг оказалось настолько до чёрта, что временами Уилф почти всерьёз подумывал, уж не тихая оккупация ли это? Но потом вспоминалось, что этих русских сюда привезло федеральное правительство - как рабов. И их самих, свободных американцев, это самое правительство хотело превратить в таких же рабов. После чего шутить про оккупацию уже не хотелось...

   Он выбрался, переступая через спящих тут и там людей, а потом - мимо палаток госпиталя и склада - на поселковую улицу. В воронках от мин шипела отблёскивающая вода. Но сама дорога была расчищена от мусора и машин (всё это растолкали бульдозером), а ямы - перекрыты редкими, но прочными металлическими сетками, чтобы можно было проехать. Вокруг лежали мокрые руины, было пусто и как-то дико, а где-то вдали уныло, жутковато выла собака. Уилф, ёжась под плащом и почти придрёмывая, шагал по улице, размышляя, зачем его вызывает полковник...

   ...Штаб располагался в единственном уцелевшем здании городка - всё остальное было взорвано или сожжено непонятно кем непонятно зачем. Когда-то тут был магазин, кажется. А что теперь штаб - можно было понять только по двум часовым у входа, с полей их шляп стекала вода, бесконечными струйками цедилась на ботинки. Уилфа пропустили без слов, наверное, были предупреждены.

   Полковник Боутон в штабе был один, хотя Уилф почему-то настроился на то, что тут идёт совещание, шум-гам, народ и всё такое прочее. Но за столом при свете переносной лампы сидел только полковник. Правда, над большой картой.

   - Сержант Матмэн, сэр, - буркнул Уилф, козырнув и с мрачным удовольствием отметив, что с его ботинок на полу собирается мерзкая лужа. Но Боутона, похоже, это ничуть не беспокоило - он указал на стул сбоку и спросил:

   - Куришь, сержант?

   Уилф с каменным лицом достал и стал методично набивать трубку. Не то, чтобы он так уж стремился курить или верил в то, что "табачный дым уносит проблемы" - нет. Для него курение трубки стало как бы ещё одним из символов того, что возврата к прошлой жизни с её идиотизмом нет. Отовсюду твердили, что курить - вредно?! Идите к дьяволу, я - буду курить, и буду курить именно трубку, потому что её курил один хороший человек, в доме которого Уилф прочитал книжку про тех, старых, мятежников. Которые курили поголовно и с детства. Он зарядил трубку поплотней, неспешно с чмоканьем и пыханьем раскурил её от специальной зажигалки, после чего всем своим видом показал, что готов слушать.

   Боутона не проняло и это - зрелище невозмутимо курящего трубку пятнадцатилетнего парня. Он и сам закурил сигарету из лежащей тут же, на карте, пачки, с наслаждением выпустил в потолок дым тугой длинной струйкой и сказал:

   - Ты у нас в полку лучший командир-разведчик, как мне сказали. Потому извини, что я тебя так поднял - важное дело.

   Уилф слушал. Броутон был настоящим полковником - полковником Национальной Гвардии, который создал полк из нескольких партизанских отрядов вокруг группы своих сослуживцев, с которыми в самом начале боёв отошёл в болота на побережье Флориды. И, как бы не относился он, Уилф Матмэн, к полковнику - то, что тот остался полковником и в новой армии, обо многом говорило.