Клим Первый, Драконоборец

Флакончик за поясом согрелся, и аромат зелья стал сильнее. Несколько секунд Клим раздумывал, хорошо это или плохо. В надписи о подобных тонкостях ничего не говорилось, надпись на склянке была прежней: «Эликсир силы. Одна капля на кружку пива». Припомнив совет зазеркального старца о том, что кружку надо взять побольше, Клим подождал, пока осядет пена, и решил, что емкость подходящая, литра на полтора, не меньше. Затем капнул в кружку бесцветную жидкость и сделал первый глоток.

Пиво было отличное, свежее, горьковатое, в меру хмельное, цвета темного янтаря. Королевское пиво! Клим пил и пил, не отрываясь и не переводя дыхания. Показалось дно. Он глотнул последний раз, крякнул, вытер губы рукавом и опустился в кресло.

Что-то хрустнуло. Сжав подлокотники, он привстал и вдруг очутился на полу в груде деревянных обломков. Щепки, треснувшая кожа сиденья, клочья конского волоса, россыпь медных гвоздиков с фигурными шляпками… Покачав головой, Клим осторожно поднялся, оглядел остатки кресла и пробормотал:

– С мебелью ясно. А что еще мы можем?

Он шагнул к сундукам. Движения были стремительными, точными, и мнилось майору Скуратову, что он не идет, а парит над полом, словно не чувствуя земного притяжения. Сила переполняла его. От рождения он был крепок и быстр, но и представить не мог подобных ощущений: тело обманчиво легкое, мышцы точно сжатые пружины, ритм сердечных сокращений размеренный, мощный и нечастый – должно быть, тридцать ударов в минуту. Подумав об этом, Клим сдвинул рукав и посмотрел на часы. Двенадцать сорок две… Интересно, – мелькнула мысль, – сколько это будет продолжаться?

Действие эликсира требовало выхода. Он ухватил монету из сундука, согнул ее в пальцах, бросил, сгреб целую горсть. Золото казалось мягким, как гончарная глина. Сложив две монеты вместе, Клим и их согнул, потом произнес негромко:

– Хватит, нечего золотой запас портить. – Прищурился на хайборийский герб, на крылатого дракона и добавил: – Вот кого бы сюда! Живого, сейчас! Я бы ему загнул салазки!

Он прошелся по кабинету, стараясь соразмерять движения с бушевавшей в нем силой. Вероятно, он уже привык к столь странному состоянию – мышцы слушались лучше, и Климу, ничего не сломав, удалось опуститься в кресло, где получасом раньше сидел градоначальник. Он замер в неподвижности, вдыхая теплый воздух и глядя, как за окном плывут облака – на север, будто бы вслед за рыцарем Ротгаром, который, наверное, уже добрался до Киммерии. Подождав с полчаса, Клим подбросил в ладони прихваченную из сундука монету и попытался ее согнуть. Согнул, но с усилием – действие зелья ослабело.

– Считаем опыт завершенным, – сказал Клим, сунув флакончик за пояс. – Крепкая штука! Теперь бы кувшин распечатать – тот, серебряный. Может, и в нем полезное снадобье. Спрошу у этого хрена из зеркала.

С этими словами он поднялся и выглянул в окно. На замковом дворе два конюха седлали белого жеребца, а рядом сидел на ослике шут Црым и позванивал бубенцами. Близился обеденный час.

В город отправились без помпы, без трубачей и знамен; впереди шут, за ним король, сзади юноша-герольд – на всякий случай, для мелких поручений. От замка на главную площадь вел Королевский проезд, по обе стороны которого высились каменные строения в три-четыре этажа – жилища вельмож, знатных рыцарей и купцов, что побогаче. Здесь же были таверны «Кривое колесо» и «У хромого гоблина», а также постоялый двор для людей благородного звания, наезжавших в Хай Борию из западных стран. Гномы, по словам шута, в редкие свои визиты останавливались у коротышки Татака, а у эльфов имелся особняк в Королевском проезде, сейчас заколоченный и, как шептались, защищенный чарами от охотников за чужим добром.

Выехали на городскую площадь. Посреди нее был воздвигнут эшафот, где мастер Закеша рубил головы местным бандюганам, а всяких прохвостов и мелкую шпану охаживал плетьми. К югу от места казней вздымались башни храма Благого Господа, северную сторону занимала городская ратуша, а сбоку к ней притулился кабак «У отрубленной головы» с жутковатой вывеской: раскрашенная башка, прицепленная за уши к железным крючьям. Кроме храма, ратуши и кабака стояли тут лавки купцов из самых именитых, подворье торговца вином и еще какое-то строение, круглая приземистая башня без единого окна. Отсюда расходились три улицы, кроме Королевского проезда: на восток – к ремесленным кварталам, на юг – к Рыночной площади и городским воротам, на запад – к реке Помойне и мосту. Сюда Црым и свернул, а за ним – король с герольдом.