Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущёва

Дальше действительность оказалась еще суровей, под Витебском прикрывавший фланг корпуса полк соседнего подразделения начал отход. Горбатова командир корпуса послал туда разобраться, Александр Васильевич нашел командира полка, который не справился с командованием, не смог остановить полк, но остался на передовой в готовности погибнуть, командир полка тоже из запаса оказался: «На его груди красовались два ордена Красного Знамени. Но, недавно призванный из запаса, он был оторван от армии много лет и, по-видимому, совершенно утратил командирские навыки. Верно, он действительно был способен умереть, не покинув своего поста. Но кому от этого польза? Было стыдно смотреть на его жалкий вид».

Можно подумать, что запасники воевать пошли из-за того, что кадровых командиров перестреляли, да в лагеря отправили, именно так всё у Горбатова представлено. Он ни слова не написал о том, что армия меньше чем за два года из кадрово-территориальной, численностью в 8оо тысяч, выросла до 3 млн. И опытных командиров, кадровых, на эту армию все равно не хватило бы. Почти в четыре раза больше командиров полков требовалось, чем их служило, взять командиров можно было из запаса. Готовить же их в запасе должны были эти горбатовы. Это к ним призывали запасников на сборы. Отсутствие должной подготовки запасников — это срыв мобилизации, часть плана подставить Красную Армию под разгром. Именно то, что заговорщикам и вменялось следствием, за что они и приговорены были.

Летом 41-го года Александр Васильевич насовершал геройских подвигов, если верить его словам, был ранен в ногу, после госпиталя десять дней проболтался в резерве в Москве, потом его послали… на курсы для высшего комсостава. Человек до войны 8 лет дивизией командовал, войну в должности зам. командира корпуса встретил — какие еще к черту курсы? Кто его туда послал? Через месяц, после окончания курсов, его направили не на фронт, где истребленных Сталиным и Ворошиловым командиров не хватало, а в Омск, заниматься формированием частей.

И Горбатов уже даже жену туда отправил в надежде, что она будет под боком. Но тут случилась неприятность. В Москве он встретил Вильгельма Пика, лидера немецких коммунистов, с которым был знаком еще до войны — над его дивизией шефствовала Коммунистическая партия Германии. И в дружеской беседе рассказал ему откровенно, как воевал и что на фронте в начале войны видел. Видно, рассказал очень много интересного, потому что Пик позвонил Л.З. Мехлису и посоветовал выслушать Горбатова, так как информация Горбатова может быть очень полезной.

И тут стало совсем занимательно: «Через сутки, в час ночи, в дверь моего номера в гостинице в ЦДКА постучали, а когда я открыл ее, в номер вошел, как в ночь ареста в 1938 году, офицер НКВД и сообщил, что меня вызывает Мехлис и он может меня проводить к нему. Трудно описать мое состояние, когда я ехал в машине по пустым улицам ночной Москвы.

Увидев меня, Мехлис повышенным тоном спросил:

— Почему действуете в обход? Почему не обратились прямо ко мне?

Не дав мне времени ответить, присутствовавший здесь же Щаденко добавил:

— По-видимому, его мало поучили на Колыме.

Не ожидавший такой встречи, я на минуту растерялся, а потом доложил о своем давнишнем знакомстве с Вильгельмом Пиком. Отвечая на дополнительные вопросы, пересказал содержание нашего разговора. Рассказал и о том, что получил назначение в Омск. В обращении со мной Мехлиса и Щаденко все время чувствовалась угроза, а когда Мехлис, отпуская меня, отменил поездку в Омск и приказал положить на стол командировочное предписание, в моей голове был уже полный сумбур…».

Думаю, что слова Ефима Афанасьевича Щаденко Горбатов не переврал, но фразу обрезал. Щаденко должен был ему еще напомнить, что Вильгельм Пик не только не командир, но и не военнослужащий РККА, хотя и немецкий коммунист, поэтому тому, кто ему растрепал про ситуацию на фронте с интересными подробностями, которые военной тайной могут оказаться, следует язык оторвать. Или повторить обучение на Колыме. И вместо напряженной работы в далеком тылу поблизости от теплого семейного очага, Горбатову пришлось ехать на фронт. К С.К. Тимошенко. Там ситуация с назначением опять повторилась, Тимошенко снова предоставил ему на выбор конницу или стрелковую часть: «Ну, как у вас дело с ранением и с чего мы начнем, с конницы или со стрелковых войск? — спросил он меня.

— С ранением все обстоит благополучно, — ответил я, — а начать хотел бы со стрелковой дивизии, уж очень соскучился по самостоятельной работе».

И снова отказ. Снова выбор более легкой должности. Со странной мотивировкой — «соскучился по самостоятельной работе», будто командир кавалерийской дивизии — несамостоятельная работа…