Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущёва

Поэтому, чтобы особо не напрягаться на службе и не нервничать в ожидании, что какой-то нервный подчиненный пульнет из пушки или из самолетного пулемета в сторону фашистов, топливо из самолетов слили, вооружение сняли, у пушкарей прицелы отобрали и, для верности, их самих с пушками подальше в тыл отогнали. А солдатам даже винтовки не выдали. И думали — теперь всё в ажуре. И — в театр!

В театре Д.Г. Павлова и нашли, когда С.К. Тимошенко, якобы, стал директиву о приведении войск в готовность рассылать. Там та еще директива, вообще-то…

Когда же танки фон Бока поперли на Брест, то у Павлова возможности уйти в декретный отпуск на время «проверки» не было, начались паника и метание. Результат через несколько дней обозначился в виде потери Минска.

Пишут еще Мухин с Мартиросяном, что Жуков и Тимошенко обязаны были проконтролировать исполнение их директив в округах… Так и контролировали. Каждый день звонили, требовали докладов. Им и докладывали: «Шеф, не беспокойтесь, всё в ажуре!». Нужно было комиссии посылать для контроля? Так времени в обрез было, работы и в Генштабе столько, что все в мыле. И Павлов же не ребенок, ему русским языком объясняли — война будет.

Но туда даже К.А. Мерецкова, тогда он был зам. наркома по боевой подготовке, в июне послали. И он увидел, что у Павлова никто всерьез к возможной войне не готовится. И Кирилл Афанасьевич потом написал: «Шло последнее предвоенное воскресенье. Выслушав утром доклады подчиненных, я объявил во второй половине дня тревогу авиации. Прошел какой-нибудь час, учение было в разгаре, как вдруг на аэродром, где мы находились, приземлился немецкий самолет. Все происходившее на аэродроме стало полем наблюдения для его экипажа.

Не веря своим глазам, я обратился с вопросом к командующему округом Д.Г. Павлову. Тот ответил, что по распоряжению начальника Гражданской авиации СССР на этом аэродроме велено принимать немецкие пассажирские самолеты. Это меня возмутило. Я приказал подготовить телеграмму на имя И.В. Сталина о неправильных действиях гражданского начальства и крепко поругал Павлова за то, что он о подобных распоряжениях не информировал наркома обороны. Затем я обратился к начальнику авиации округа Герою Советского Союза И.И. Копец:

— Что же это у вас творится? Если начнется война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника, что тогда будете делать?

Копец совершенно спокойно ответил:

— Тогда буду стреляться!

Я хорошо помню нашу взволнованную беседу с ним. Разговор шел о долге перед Родиной. В конце концов, он признал, что сказал глупость. Но скоро выяснилось, что беседа не оказала должного воздействия».

Можно быть почти точно уверенным, что из-за этой проверки Кирилл Афанасьевич Мерецков летом 1941 года и попал под следствие, из-за нее и был арестован. Во всяком случае, будь я на месте следователя по делу Д.Г. Павлова, Мерецкова арестовал и стал бы выяснять степень проведенной им проверки округа и соответствия докладов Мерецкова реальному положению дел. Это обычная следственная рутина. Кирилл Афанасьевич, как человек, без всякого сомнения, умный, это понимал, а так как он еще был и человеком совестливым, то не стал свой арест с подачи Хрущева представлять репрессией в отношении себя.

Абстрактному Феде тоже русским языком объясняли — москвичи приедут. Ну нельзя некоторых служивых на самостоятельные должности назначать! Категорически нельзя. Только выявляются такие раздолбай именно тогда, когда на самостоятельную должность попадают. Больше никак их не выявишь…

Так что — халатность, как суд и установил. Измены там и в помине не было.

Но, разумеется, когда фашистские войска начали выдвигаться на рубежи развертывания, стало ясно, что война неминуема и до начала агрессии остались считанные дни, ровно столько дней, сколько нужно для развертывания. И то не все это поняли, несмотря на то, что приказ о приведении войск пограничных округов в боевую готовность из Наркомата обороны поступил своевременно.

После того, как при Хрущеве реабилитировали Павлова с компанией, нашим идеологам от истории ничего не оставалось делать, как представить Иосифа Виссарионовича наивно-доверчивым недотепой, верившим Гитлеру. И началась абракадабра в воспоминаниях и мемуарах маршалов и генералов, как кульминация этого — цирк с известными Директивой №1 и Директивой №2. С тем, как И.В. Сталин тянул время, не разрешая Тимошенко и Жукову передать их в войска, всё опасался провокаций: «Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений». (Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления.)