Клин

Сергей и Анна продолжали тихонько посапывать, и я тоже решил поспать еще, но почувствовал, что хочу в уборную. Ученые показали вчера, где она находится, и перед сном я ее посетил, так что никаких особых проблем я не видел. Единственное — очень уж не хотелось одеваться, так что я лишь надел ботинки и, как был, в трусах и майке, осторожно выскользнул в приоткрытые двери.

Не знаю уж, что стало причиной того, что я заблудился там, где и сделать-то этого было, по сути, невозможно. То ли призрачный, неприятный и жутковатый, тусклый синий свет был тому виной, то ли не проснувшаяся окончательно голова… В общем, повернул я почему-то не налево, а направо. Дальше коридор поворачивал в левую сторону, и я, хоть и начал уже смутно подозревать, что иду не туда, прошел тем не менее дальше. И наконец-таки увидел в самом его конце дверь. Открыв ее, я оказался в совсем небольшом, коротком и узком коридорчике, и только тут до меня дошло, что я нахожусь в «предбаннике» перед входной дверью.

Сначала я собирался повернуть назад, но лишь представил, что опять буду шариться в мертвенно-синем полумраке в поисках нужной двери, как мой мочевой пузырь отчаянно запротестовал. И я решил, что ничего особенно страшного не случится, если я на пару минут выберусь наружу. В конце концов, можно даже не закрывать дверь и в случае опасности тут же юркнуть назад. Да и какие меня могут подстерегать опасности непосредственно возле бункера? Вряд ли у входа толпятся зомби или животные-мутанты, да и аномалии тоже вряд ли наросли за ночь у порога, словно грибы.

Короче говоря, я отпер дверь и вышел наружу. Ночь явно кончилась, хотя по вечно хмурому небу Зоны трудно было определить, взошло уже солнце или только еще собиралось. Да и меня это сейчас беспокоило меньше всего. Я уже собрался сделать свое «мокрое дело», когда, глянув под ноги, подумал, что лужа возле самого порога давшего нам приют жилища будет не лучшей моей благодарностью его хозяевам. И я, прислушавшись и не уловив вокруг ничего подозрительного, отбежал к гофрированному металлическому забору.

А дальше… Нет, я, к счастью, успел сделать то, ради чего вообще сюда выбрался, иначе минутою позже бы сделал это, даже не снимая трусов. Потому что забор передо мною вдруг начал сминаться. Причем, что шокировало меня больше всего, он не продавливался в мою сторону, что было бы объяснимо, если бы с внешней стороны на него кто-то давил, а как раз наоборот — гофрированный металл выгибался туда, наружу! А поскольку отсюда в него мог упираться разве что я — но я этого, разумеется, не делал, да и сил бы мне для этого все равно не хватило, то мое живое воображение лихо нарисовало в мозгу картину, как с той стороны забора чудище с огромным ртом присосалась к железному листу и буквально всасывает его в себя. Но, что было не менее жутким, все это происходило в полной тишине. А поскольку я понимал, что металлический лист не может сминаться беззвучно, то рассудок мой начал протестовать, захлестывая сознание дикими волнами ужаса.

Мне бы развернуться и стремглав мчаться к спасительной двери бункера, однако ноги мои, как ни банально, по-книжному, это звучит, буквально приросли к земле. А еще и сам я словно превратился в статую, окаменел, а скорее — превратился в глыбу льда от холодного ужаса. Наверное, поэтому я не мог и отвести глаз от сминающегося забора. Казалось, все мои мысли тоже замерзли, стали ледышками, но одной, по-видимому, удалось избежать этой участи. И она, совершенно бесполезная и глупая, билась сейчас в моей пустой голове, будто запертая в клетку вольная птица: почему, ну почему железный лист никак не лопнет?!..

А металл и впрямь не собирался рваться. Теперь-то я могу подобрать сравнение и скажу, что больше всего он, пожалуй был похож на растянутую резину лопнувшего воздушного шарика, которую неведомый огромный рот всасывал в себя неспешно и неотвратимо.

Вскоре, однако, что-то начало изменяться. Гофрированный металл разгладился, но, так и не порвавшись, начал будто исчезать, растворяться в этом ужасном рту. Теперь впадина в заборе походила на воронку, направленную раструбом ко мне. При этом создавалось отчетливое впечатление, что материал, из которого сделаны ее стенки — все тот же листовой металл, — стекает сам же по себе в узкую черную горловину. Мой взгляд приковался к этому круглому дну жуткой бездны, у которой, как мне это ясно тогда представилось, не было не только обозримых, но и вообще никаких границ. Я почувствовал, что мой разум стало засасывать в эту бесконечную дыру. Это ощущение было настолько реальным, будто мои мозги расплавились, вскипели, превратились сначала в жидкость, а затем и в пар и стали выходить из черепа сквозь глаза, нос, уши, рот… Я хотел закричать, но голос мне больше не повиновался. Я хотел зажмуриться, закрыть ладонями уши, но нервные импульсы от мозга не достигали больше ни век, ни рук, ничего-ничего!..

А потом я понял, что падаю. Прямиком на раструб этой кошмарной, фантастической воронки. И когда я действительно упал, меня тут же всосало в бездонную черную пустоту.