Клиническая ординаДура

И все эти благоприятные изменения произошли с подачи ординатора Пряникова. Если бы он не избавил отделение от Максима Семеновича, все бы осталось прежним… Саша имел право гордиться собой и с огромным удовольствием делал это. Жаль, только, что никому не расскажешь, а иногда ведь очень хотелось похвастаться. А еще сильнее хотелось рассказать всю правду самому Максиму Семеновичу. Впрочем, тот явно что-то заподозрил, потому что при встречах глядел на Сашу волком и не отвечал на его вежливые кивки. Дела свергнутого царька кругом были плохи. На кафедре уже объявили о том, что в следующем учебном году доцентская ставка, которую занимал Максим Семенович, сокращается. А попробуй-ка найди в Москве свободную вакансию доцента кафедры терапии или чего-то близкого. Такие места годами ожидаются и кому попало не достаются. Заведующим кардиологического отделения устроиться легче, чем доцентом, но сильно подмоченная репутация сводила шансы к нулю. Слабый администратор, проваливший учения по холере, и плохой диагност, пропустивший острый инфаркт миокарда (детали неважны, главное, что пропустил), да еще и ославленный за это на весь белый свет, мог рассчитывать только на место обычного отделенческого врача, а такого понижения тонкая израненная душа Максима Семеновича не вынесла бы. Короче говоря, Максим Семенович болтался, как та самая субстанция в проруби, и судорожно искал себе новое место. В больнице ему никто не сочувствовал. Сначала прозвали «Жертвой холеры», а потом сократили это прозвище до «Холерика». Вредная Пчелинцева пару раз назвала так бывшего заведующего в глаза, вроде бы в шутку. Он смолчал. Недаром же англичане говорят, что терпение — удел свергнутых.

После того, как ритуал встречи блудного сына был закончен, осоловевший от обильной еды Саша осторожно поинтересовался, все ли у родителей в порядке.

— Все просто замечательно! — ответил отец, не понявший или же намеренно проигнорировавший потаенную суть вопроса. — Особенно, когда ты приезжаешь.

— Все спокойно, — сказала мама. — Никаких разговоров по поводу тебя не было. А почему ты спрашиваешь? Снова накуролесил?

— Ну что ты, мам! — Саша укоризненно нахмурился. — Я же обещал, а в нашем роду принято выполнять обещания…

Согласно семейной легенде, далекий предок Кузьма Иванович Пряников, сын которого положил начало славной врачебной династии, однажды крупно пострадал из-за верности данному слову. Пообещал кому-то поставить партию муки по такой-то цене, а цены вдруг подскочили, но Кузьма Иванович купил муку задорого, а отдал дешевле, как и обещал. Потерял на этом деле шестьсот рублей — большие деньги по тем временам, но репутация стоила дороже. История эта имела интересное продолжение. Спустя неделю, Кузьма Иванович, возвращавшийся домой, нашел на земле бумажник, в котором лежали шесть сторублевых кредитных билетов. Так Провидение наградило его за порядочность. Бумажник этот, передававшийся из поколения в поколение как семейная реликвия, пропал в лихое революционное время, осталось только предание.

— А все-таки? — настаивала на своем мама.

— Часто бывает так, что аукнется один раз, а откликается — несколько, потому я и спросил.

— Ну это явно не тот случай, — сказал отец. — Аукнулось, откликнулось и забылось.

Три дня Саша провел дома, а затем на неделю уехал с Аленой в ее «родовое имение». «Имение» — деревянный прадедовский дом, покосившийся, но вполне еще крепкий, находилось в далеком селе Троицкое-Бачурино, расположенного в очень живописном месте между трех речек с волшебными названиями Снежедь, Зуша и Сальница. Можно сказать, что попробовал семейную жизнь «на зубок», причем — в ее патриархальном варианте. Готовили в печи, пили воду из колодца, спали на подушках из сушеных трав, топили баню, а Саша даже плавал в Зуше. Вода была холодной, побуждающей активно шевелиться.

— Еще бы и мобильник здесь не брал! — помечтала Алена.

— Тогда бы ты сюда не приезжала бы, — возразил Саша.

Журналистам, как и врачам, положено всегда быть на связи. Мало ли что? Вдруг в Тулу приедет Пол Маккартни, а взять интервью будет некому… Про Маккартни было шуткой из рабочего арсенала Алены.

Алене Саша по секрету (чтобы ненароком не узнали бы родители) рассказал о своих проделках. Алена восхитилась — ну какой же ты у меня молодец! — и пожалела, что из этого нельзя «выжать материал».

— Всему свое время, — попытался утешить подругу Саша. — Будет и тебе материал…

— Какой? — сразу же вскинулась Алена.

— Не знаю какой, но будет, — уклончиво ответил Саша.

Кое-какие мысли по этому поводу в голове вертелись, но оглашать их было пока еще рано. Из намерений и задумок материала не выжать.